документом, требовавшим новых, ещё более целеустремлённых усилий в борьбе за 
свободу и независимость нашей Родины. Это чувствовал я сам, эту мысль в тёплых, 
проникновенных словах выразил и член нашего партийного бюро лётчик Крюков, 
поздравивший меня с таким серьёзным событием.
      – Помни, Саша, – сказал он, – теперь ты не просто лётчик. Теперь ты 
лётчиккоммунист…
      Свою роль коммуниста я понимал так: быть во всём впереди – в боях и в 
учёбе. Моя преданность партии и советскому народу должна выражаться не только в.
 личной отваге. Без этого, конечно, я бы не мог считать себя коммунистом. Мой 
партийный долг не только быть храбрым и умелым, не только показывать личный 
пример в бою, но и вести за собой других, воспитывать в них то боевое 
мастерство, которое в сочетании с жгучей ненавистью к врагу в конечном счёте 
должно было принести победу.
      Это, время было тяжёлым для нашей Родины. Враг рвался к Дону, на 
Сталинград, на Кавказ. Самолётов у нас было мало, а заданий столько, что летать 
приходилось, не считаясь ни с какими нормами. Для наших лётчиков стало девизом 
воевать не числом, а умением. Полученный опыт, новаторство – всё было 
направлено на решение основной задачи: помощь нашим наземным войскам.
      Немцы, чувствуя, что в количественном отношении они находятся в выгодном 
положении, стали вести себя нахально. Но, совершенствуя свою тактику и проявляя 
беззаветную храбрость, наши лётчики сбивали немцам спесь. Моей эскадрилье часто 
приходилось вести бои с большими группами противника. Эти бои мы выигрывали, 
применяя вертикальный манёвр и построение боевого порядка в вертикальной 
плоскости.
      Однажды, перелетев на новый аэродром, мы узнали, что немцы каждое утро 
большими группами бомбят ближайшую железнодорожную станцию. Было решено 
пятёркой дежурить на земле. Утром, точно «по расписанию» к нашему аэродрому 
подошло восемнадцать «МЕ110». За ними шла вторая группа в полтора десятка 
самолётов. Вылетев пятёркой, мы завязали бой. Моя тройка – с первой группой 
немцев, а пара командира звена Фёдорова – со второй. Внезапная атака привела 
врага в панику. Немцы сбросили бомбы в поле и стали удирать. Наша схватка с 
тридцатью тремя «МЕ110» закончилась уничтожением четырёх вражеских самолётов, 
без всяких потерь с нашей стороны. После этого немцы долго не появлялись над 
станцией.
      
* * *
      
      Тысяча девятьсот сорок второй год – второй год войны – особенно памятен 
советским лётчикамистребителям. В этом году, если можно так выразиться, они 
выбивали из рук немецких авиаторов ту временную инициативу, то временное 
количественное превосходство, которое было достигнуто немцами в результате 
заранее подготовленного нападения на Советский Союз. Благодаря широкому 
внедрению в боевую практику более совершенных приёмов борьбы, благодаря 
начавшемуся поступлению на фронт большого количества новых образцов 
отечественной техники, благодаря, наконец, всё усиливающемуся героическому 
сопротивлению врагу со стороны всех воинов Советской Армии в ходе Отечественной 
войны и в том числе в сложной воздушной обстановке назревал решительный перелом.
 Как известно, он наступил в историческом сражении за Сталинград. Ход этой 
великой битвы хорошо известен. Мне хочется только вкратце, с позиций лётчика, 
остановиться на некоторых моментах, которые, на мой взгляд, сыграли большую 
роль в числе прочих факторов, способствовавших разгрому немцев под Сталинградом,
 позволивших советской авиации добиться резкого перелома в воздушной обстановке 
и в сталинградском небе и на других участках фронта.
      В битве за Сталинград, в борьбе советских лётчиков с немецким четвёртым 
воздушным флотом Рихтгофена, составленным из наиболее боеспособных эскадр, с 
особой силой сказалось насыщение нашей авиации радиосредствами. Они явились тем 
необходимым звеном во всей, цепи управления и руководства воздушными боями, 
которое давало возможность хорошо разрешать самые сложные вопросы борьбы в 
воздухе. Вообще говоря, радиосвязь не была новостью для нашей авиации. Ещё до 
войны различная радиоаппаратура была установлена на большинстве самолётов, 
использовалась в аэродромной сети. Но в то время часть лётчиков, особенно 
истребителей, довольно пренебрежительно относилась к радио.
      – Радиостанция утяжеляет машину, – утверждали одни, – а ведь истребитель 
должен быть лёгким, манёвренным.
      – Какие могут быть в воздухе разговоры по радио! – говорили другие. – В 
бою всё дело решает слётанность.
      Боевая действительность опрокинула подобные взгляды. Новая тактика 
истребителей, творчески разработанная советскими лётчиками, настоятельно 
требовала серьёзных изменений в понятии о боевой слётанности и способах 
управления в воздушном бою. Наша промышленность, следуя этим требованиям, 
сумела, не снижая, а повышая лётные данные самолётовистребителей, снабдить их 
надёжной радиоаппаратурой. В результате лётчики и командиры, в том числе и на 
земле получили возможность во всё время полёта поддерживать друг с другом 
надёжную связь, не только друг с другом, но и с «землёй», т. е. с авиационными 
командными пунктами, расположенными на переднем крае. Несомненно большое 
количество радиосредств, изготовленных советской индустрией, являлось далеко не 
последней предпосылкой к созданию перелома в воздушной обстановке в дни 
сталинградской битвы.
      Новые боевые порядки и широкое использование радиосредств поновому 
поставили вопрос и о боевой слётанности каждого авиационного подразделения.