остановить наше наступление. 

Следы фашистских зверств были на всем нашем пути к Днепру. 

Не забыть то, что мы увидели, например, после освобождения Гадяча. Там, на 
Замковой улице, в здании агрошколы немецко-фашистское командование устроило 
застенок, в котором гитлеровские палачи ежедневно умерщвляли десятки ни в чем 
не повинных наших людей. Кто попадал в этот лагерь, живым не возвращался. На 
стене камеры No 20 с болью в сердцах читали мы надпись, оставленную пленным 
советским солдатом Сандро Чатурия: "Опять били, бьют без конца, сил нет больше. 
Я чувствую, как я умираю. Я никогда не думал, что можно сердцем ощущать 
приближение смерти. Ну, вот и конец. Прощайте, товарищи. Сандро не подвел вас и 
никого не выдал". 

Ногтями выковыривали узники слова гнева и ненависти к врагу. "К вам, мать и 
сестра, обращаюсь я, - писал Василий Степанов, колхозник из села Касимово 
Рязанской области. - Пока вы живы, мстите немцам. Я погибаю". Рядом другая 
запись: "Кажется, очередь доходит и до меня. Ну, да. Идут - расстрел"{70} 

Десятки таких надписей на разных языках. То был зовущий к отмщению крик сердец 
замученных фашистскими палачами людей. 

Невиданные зверства учинили гитлеровцы в населенном пункте Чернухи. За два года 
своего господства они сожгли 200 домов, угнали на каторжные работы 500 человек, 
расстреляли 700 мирных граждан и, надругавшись над их трупами, сбросили в общую 
яму. 

Все это усиливало в наших солдатах и офицерах жгучую ненависть к фашистским 
захватчикам, укрепляло волю к разгрому врага. И каждый из нас стремился сделать 
все для быстрейшего изгнания захватчиков с родной земли. Очередным шагом к тому 
должен был стать наш выход к Днепру. 

Знакомясь с результатами разбоя гестаповцев над советскими людьми, я вспомнил 
одно из многих писем, попавших к нам вместе с трофеями. Вот его содержание: 
"Сегодня мы изрядно выпили, - писал солдат немецко-фашистской армии своей жене. 
- Солдатская жизнь опасна и горька. Одно утешение - в вине. Выпив, 
развеселились, - наплевать на все. Разговор зашел о наших предках древних 
германцах. Роберт сказал, что они считали за честь пить кровь побежденного 
врага. Я ответил: а разве мы не такие? И мы должны пить кровь русских. А выпил 
бы? - спросил Роберт. - И выпил бы. - Ребята начали подзадоривать. Я был пьян. 
Побежал в сарай, вывел пленного русского солдата, самого молодого, какой там 
был, и приколол его, как барана. Я подставил к груди стакан от фляги, наполнил 
его и выпил одним махом. Было тошно, но я сдержался, чтобы убедить всех, что 
это даже приятно. Другие солдаты тоже начали выводить пленных, прикалывали их и 
пили кровь"{71}. 

То письмо тогда потрясло меня. Не меньшее впечатление произвели и застенки 
Гадяча. Со стен и пола камер пыток звучал призыв: не медли, отомсти! 

  

Глава IV. Днепровская эпопея 

I 

Устранение угрозы центру Воронежского фронта у Гадяча не означало, однако, что 
мы уже сломили сопротивление противника на пути к цели - Днепру. Враг продолжал 
поспешно накапливать здесь силы для того, чтобы вновь попытаться остановить 
наши наступающие войска. 

На этот раз все более опасным становилось положение 40-й армии. Прорвавшись к г.
 Лохвица, мы опять оказались значительно западнее своих соседей - 38-й армии 
справа и 47-й и 52-й армий слева. 

При этом левофланговые дивизии 38-й армии, которые взаимодействовали с нашим 
52-м стрелковым корпусом, после форсирования Суды на участке Перекоповка - 
Новая Гребля были остановлены противником на рубеже Глинск, Ярошевка. Рубеж, 
достигнутый 47-й армией, был еще восточное. Ее правофланговые соединения, 
действуя совместно с 47-м стрелковым корпусом, форсировали р. Хорол и вышли на 
линию населенных пунктов Березовая Лука, Рашевка, Лысовка. 

На левом же фланге ее войска встретили упорное сопротивление частей 57-й и 
255-й пехотных дивизий и успели лишь форсировать р. Псел. 

Из всего этого видно, что войска правого крыла и центра Воронежского фронта 
продолжали продвигаться на юго-запад уступом, как бы вгоняя в оборону 
противника огромный клин. И опять на острие клина была 40-я армия. Ее 
командованию, естественно, нужно было особенно тщательно оберегать свои фланги 
и неослабно следить за обстановкой у соседей. Тем более, что нам, как уже 
отмечено, приходилось испытывать возрастающее сопротивление гитлеровцев, что