меньше, чем другие объединения Юго-Западного фронта, предназначенные для 
прорыва обороны противника. Это подтверждают ставшие мне позднее известными 
следующие данные о том, как распределил штаб фронта силы и средства к началу 
мая 1942 г.{67} 

Таблица 

Армия Число сд, 

предназначенных 

для прорыва Участок прорыва, км Число орудий и минометов Число танков 
непосредственной поддержки пехоты Всего на одну сд всего на 1 км фронта прорыва 
всего на 1 км фронта прорыва 21-я 3 14 4,7 331 23,6 43 3,5 28-я 6* 15 2,5 893 
59,5 181 12 38-я 4 26 6,5 485 18,7 125 5 6-я 7 26 3,7 832 32,0 166** 6,4 
Армейская группа 2 10 5 319 31,9 40 4 

*Кроме того, в полосе 28-й армия намечалось ввести в прорыв три кавалерийские 
дивизии и мотострелковую бригаду. 

**Во втором эшелоне 6-й армии находились также 21-й и 23-й танковые корпуса, 
имевшие 269 танков. 

Из таблицы видно, что 38-я армия находилась в самых невыгодных условиях. Каждая 
дивизия армии имела наибольший участок прорыва и наименьшую артиллерийскую 
плотность, а также всего лишь пять танков на 1 км. Количество противотанковых и 
противовоздушных средств, которыми располагала армия (один артиллерийский полк 
противотанковой обороны и два зенитных артиллерийских дивизиона), было ниже 
всяких норм. Наконец, не было накоплено достаточных материальных средств. 
Например, боеприпасов было в среднем только 1,5 боекомплекта, а горючего - 2,6 
заправки. 

Таким образом, армия имела минимальные возможности для успешного прорыва 
обороны противника. Между тем после выполнения этой ближайшей задачи она должна 
была по существу одними лишь собственными силами окружить и уничтожить 
чугуевско-балаклеевскую группировку противника и одновременно частью сил 
наступать на Харьков с востока. Было очевидно, что необходимыми для этого 
силами и средствами армия не располагала. Такой вывод подсказывался опытом 
мартовской операции, воспоминания о которой были еще свежи. Тогда армия имела 
значительно большие силы и средства, но так и не смогла добиться решительного 
успеха. Та же задача была ей поставлена по плану предстоящей операции, однако 
выполнять ее надо было меньшими силами и в более сложной обстановке. 

Изложив командующему фронтом все перечисленные аргументы, я предложил усилить 
армию. Но просьба моя была отклонена. 

Дух оптимизма, к сожалению, оказавшегося неоправданным, витал на командном 
пункте фронта. Как это ни странно, Военный совет фронта уже не считал 
противника опасным. Мое сообщение о мероприятиях командования неприятеля в 
полосе предстоящего наступления 38-й армии не привлекло внимания. Напротив, 
меня усиленно уверяли, что противостоящий враг слаб и что мы имеем все 
необходимое для его разгрома. 

Военный совет Юго-Западного направления был убежден в непогрешимости своей 
оценки сил противостоящего врага. Настолько убежден, что упорно отстаивал ее и 
в конце концов отстоял на вышеупомянутом заседании Ставки Верховного 
Главнокомандования, на котором присутствовали Маршал Советского Союза С. К. 
Тимошенко и генерал И. X. Баграмян. 

Ставка Верховного Главнокомандования согласилась с тем, что Военный совет 
Юго-Западного направления разгромит имевшимися в его распоряжении силами и 
средствами харьковскую группировку противника и освободит весь промышленный 
район. Поскольку, по мнению Военного совета направления, противник там был слаб,
 то и вопрос о значительном усилении наших войск на юге не обсуждался. 

Правильная оценка Военным советом Юго-Западного направления обстановки на юге к 
началу мая 1942 г., на мой взгляд, вообще могла бы решающим образом изменить 
дальнейший ход событий. И не только потому, что в таком случае летнее 
наступление врага с самого начала встретило бы несравнимо более сильный отпор. 
Я имею в виду еще и сильное влияние оценки Военного совета Юго-Западного 
направления на оперативно-стратегические взгляды Верховного Главнокомандования, 
согласно которым главным оставалось московское направление. 

Доклады Военного совета Юго-Западного направления об обстановке на юге весной 
1942 г. играли существенную роль в формировании указанных взглядов. Большое 
значение при этом, как уже отмечалось, придавалось принципу "на месте виднее". 
Полагаю, что не меньший вес имели высокий авторитет маршала Тимощенко и доверие,
 оказываемое военно-политическим руководством страны члену Военного совета 
Юго-Западного направления Н. С. Хрущеву.