Так оно и было. Спрашивается, почему же Ставка не отклонила полностью 
предложения Военного совета Юго-Западного направления? Или почему, одобрив их 
частично, не приняла мер к созданию превосходящих сил во всей полосе 
наступления? 

В связи с этими вопросами хотелось бы высказать одну мысль. За последние годы в 
нашей исторической литературе было сделано немало попыток объяснить те или иные 
временные неудачи войск Красной Армии ошибочными решениями военного и 
политического руководства страны. Согласно этой концепции, Ставка и в 
особенности Верховный Главнокомандующий И. В. Сталин должны были все знать 
точно и поступать всегда безошибочно. Если же результат принятого ими решения 
оказывался неблагоприятным, то это, мол, была их вина. 

Я уже касался этого вопроса во второй главе, когда пытался выяснить и для себя, 
и для читателя причины тяжелого поражения, постигшего соединения Юго-Западного 
фронта восточное Киева. Там, как мы видели, все могло сложиться иначе, если бы 
Ставка до 15 сентября дала разрешение на отвод войск. Но означает ли это, что 
вина за последствия целиком ложится на Ставку? 

Сказать "да", на мой взгляд, все равно, что признаться в непонимании самой 
природы руководства. 

Теоретизировать по этому поводу - не моя задача. Но об одной очень важной 
стороне вопроса скажу. Общеизвестно, что в основе руководства любым делом, а 
тем более такой грандиозной войной, какую мы вели против фашизма, и огромными 
войсковыми массами, действовавшими на 3-тысячекилометровом фронте от Баренцева 
до Черного морей, всегда лежало определенное количество информации. Последняя в 
сущности и определяет характер принимаемых решений. В какой-то степени тут есть 
сходство с современными совершеннейшими решающими устройствами: недостаточно 
информации - неточное решение. 

Нет, я ничего не хочу упрощать. И пример с электронной машиной - это всего лишь 
иллюстрация, помогающая нагляднее представить суть дела. 

А суть дела в том, что у Ставки Верховного Главнокомандования как для отказа 
разрешить отвод войск Юго-Западного фронта в сентябре 1941 г., так и для 
одобрения представленного Военным советом Юго-Западного направления плана 
наступательной операции в январе 1942 г. имелись определенные основания. Они 
вытекали из тех оценок обстановки, которые формулировались в Ставке на основе 
представлений штабов фронта и направления. 

В той же второй главе уже упоминалось о разноречивых сведениях, поступивших в 
Генштаб с Юго-Западного фронта в сентябре 1941 г. Приведу другой пример, на 
этот раз относящийся к началу 1942 г. 

Как рассказывает Маршал Советского Союза Г. К. Жуков, 5 января в разговоре с И. 
В. Сталиным он высказался за то, чтобы продолжать наступление на Западном 
направлении, "где создались более благоприятные условия". И одновременно 
выразил убеждение в том, что войска других направлений, в том числе 
Юго-Западного не смогут прорвать оборону противника "без наличия мощных 
артиллерийских средств"{55}. 

Тут же, однако, выяснилось, что имелась и другая точка зрения. Полностью 
противоположная. Ее придерживался, как оказалось, Военный совет Юго-Западного 
направления. Он, как заметил тогда И. В. Сталин, был "за то, чтобы наступать". 
За этой короткой репликой стоит, несомненно, соответствующая оценка обстановки, 
исходившая от штаба и Военного совета Юго-Западного направления. 

При таких условиях явно должны были перевесить аргументы сторонников общего 
наступления, во всяком случае в отношении Юго-Западного фронта. Ведь, 
несомненно, предполагалось, что они знают военную обстановку на юге страны 
лучше, чем командующий Западным фронтом. А можно ли было думать иначе? Разве 
поражение под Киевом в сентябре 1941 г. не являлось уроком, постоянно 
напоминавшим, что нельзя не считаться с простейшим правилом: "на месте виднее"? 


Итак, соображения Военного совета Юго-Западного направления были приняты во 
внимание. И, видимо, главным образом те, которые касались оценки сил противника.
 Мы еще вернемся к этому обстоятельству, имевшему в дальнейшем тяжелые 
последствия для положения на юге страны. Пока же замечу, что Ставка, разумеется,
 не могла основывать свое решение только на выводе Военного совета 
Юго-Западного направления о том, что силы противника в его полосе значительно 
ослаблены в предшествующих боях. Она должна была считаться и с наличием наших 
собственных сил. 

Все это, полагаю, и определило одобрение Ставкой лишь части планов, касающихся 
наступления на юге. Уже одно это показывает, что перед принятием решения 
тщательно взвешивались все за и против.