которой он действовал. Конечно, и в голову не приходило, что ей предстоит вновь 
пережить трагедию окружения. И все же давило какое-то щемящее чувство так не 
хотелось расставаться с армией и корпусом, с которыми сроднился п дни последних 
боев. Я хорошо узнал все дивизии, их сильные и слабые стороны, был близко 
знаком со многими командирами, политработниками и бойцами. Особенно сдружился я 
с членом Военного совета армии бригадным комиссаром А. И. Власовым. 

Была еще причина, привязывавшая к 6-й армии: ее войска действовали поблизости 
от моих родных мест. И в дни подготовки к Барвенково-Лозовской операции, и во 
время ее проведения я нет-нет да отыскивал на карте Донбасса маленький кружок - 
г. Красноармейское. Вблизи этого городка, в оккупированном врагом районе, 
подобно множеству других советских людей томились в ожидании освобождения мои 
близкие. С тревогой думая о них, я не раз ловил себя на мысли о том, что 
завидую счастливцам, чьи родные места были освобождены в ходе нашего зимнего 
наступления. И я был совсем близко, примерно в 100 км от поселка, в котором 
родился. Но так и не дошел до него. А теперь, уезжая в 38-ю армию, вновь 
отдалялся. 

Что ж, не в этот раз, так в следующий. С этой мыслью, с ненавистью к 
захватчикам, принесшим на нашу землю столько горя, и с радостью по поводу 
предстоящего нового наступления отправился я в Сватово, на командный пункт 
маршала Тимошенко. Кстати, вызов был настолько спешным, что пришлось вылететь 
туда на самолете По-2 прямо из района боевых действий 6-го кавалерийского 
корпуса. 

V 

38-я армия, как мне было известно, в конце октября 1941 г. оставила Харьков и 
отошла на рубеж р. Северный Донец. В течение следующих двух месяцев она вела 
бои местного значения, стремясь улучшить свои позиции. Противостояла ей 6-я 
немецкая армия, которая, казалось, к тому времени выдохлась, хотя и владела 
несколькими плацдармами на восточном берегу Северного Донца. 

После разгрома вражеской группировки под Ельцом и перехода инициативы в наши 
руки Военный совет Юго-Западного направления, как мы уже видели, сосредоточил 
свои усилия на реализации плана освобождения Донбасса и Харьковского 
промышленного района. Первую наступательную операцию должны были провести 
совместно 21-я и 38-я армии. Маршал С. К. Тимошенко приказал им овладеть 
Белгородом в ночь на 5 января 1942 г. 

Эта задача не была выполнена. Временно командовавший 38-й армией генерал-майор 
технических войск А. Г. Маслов запоздал с организацией наступления. В 
результате удобный для внезапного удара момент был упущен. Противник, разгадав 
наш замысел, укрепил Белгород и подготовился к отражению удара. 

В наступлении войск Юго-Западного фронта, начавшемся 18 января, 38-я армия 
получила задачу овладеть Харьковом совместно с 6-й армией. Однако наступление с 
самого начала не получило необходимого развития. Части 38-й армии овладели 
несколькими населенными пунктами, но дальше продвинуться не смогли. Это привело 
к стабилизации фронта на ее правом фланге и позволило немецко-фашистскому 
командованию перебросить часть сил на намечаемый участок прорыва (район 
Балаклеи). Встретив возросшее сопротивление, левофланговые соединения 38-й 
армии, взаимодействовавшие с правым флангом 6-й армии, не смогли срезать 
балаклеевский выступ и развить удар на Харьков с юга. 

Причину неуспеха следует искать не в уровне командования или в характере 
действий войск 38-й армии, а в том, что они не имели достаточных для разгрома 
противника сил и средств. Враг превосходил наступающих в артиллерии и танках; 
располагал инженерными сооружениями, которые оп подготовил в ноябре - декабре 
1941 г. Все это вместе взятое не могло не сказаться на ходе и исходе январской 
наступательной операции. 

Анализируя эти события, я сопоставлял условия в 38-й и 6-й армиях. В полосе 
последней командование Юго-Западного направления создало ударную группировку, 
достигнув здесь таким образом известного превосходства в силах. Ничего похожего 
на это не было предпринято в отношении 38-й армии в момент, когда ей была 
поставлена задача освободить Харьков от противника, который крупными силами 
упорно удерживал этот важный индустриальный центр. 

Если пойти еще дальше в подобных размышлениях, то нужно было бы задать себе 
такой вопрос: насколько решения Военного совета Юго-Западного направления, 
касавшиеся наступления в январе-феврале 1942г., соответствовали сложившейся 
обстановке? Ведь намеченные им обширные планы, с которыми познакомил меня 
маршал Тимошенко в декабре 1941 г., предусматривали, как было отмечено, разгром 
противостоящих вражеских группировок и продвижение к 1-15 февраля 1942 г. на 
300-350 км к западу. Осуществить же нам удалось весьма немногое. Это дает 
основания сделать вывод, что они были нереальны, что даже та их часть, которую 
одобрила Ставка Верховного Главнокомандования, не учитывала действительного 
соотношения сил на юге советско-германского фронта, преувеличивала наши 
возможности и, самое, главное, недооценивала противника.