автомашинах двинулись вдоль берега реки. 

Миновали Деймановку, Куриньки, Постановку. Вблизи следующего населенного пункта 
- Городища - перед р. Многа колонна была остановлена ружейно-пулеметным огнем, 
а затем и танками противника. Начался бой. Под натиском врага колонна штаба 
фронта и прикрывавших ее частей была раздроблена на мелкие группы, начавшие 
отходить в направлении Гадяч, Зеньков. 

Но добрались туда не все. В одной из рощиц в районе Городище, Дрюковщина погиб 
и командующий фронтом генерал-полковник М. П. Кирпонос с небольшой группой 
офицеров и солдат. 

* * * 

Несмотря на тяжелое поражение войск Юго-Западного фронта, оборона столицы 
Украины и всего Юго-Западного направления имела большое политическое и военное 
значение. 

В самый тяжелый период войны в течение трех месяцев войска фронта измотали и 
обескровили группу армий "Юг" под командованием фельдмаршала Рундштедта и 
вынудили гитлеровское командование перебросить в район восточное Киева крупные 
силы из группы армий "Центр" - 2-ю полевую армию и 2-ю танковую группу, чем 
облегчили до некоторой степени положение советских войск, преграждавших 
фашистам путь на Москву. Ожесточенные бои на киевском направлении не только 
стоили противнику больших потерь (советские войска разгромили там свыше 10 
кадровых дивизий вермахта, уничтожили более 100 тыс. вражеских солдат и 
офицеров), но и более чем на месяц задержали его наступление на московском 
направлении, сорвав оперативные расчеты немецко-фашистского командования. 

Тем самым боевые действия войск Юго-Западного фронта оказали большое влияние на 
дальнейший ход войны. Об этом свидетельствуют и признания самих гитлеровских 
генералов. 

Например, бывший командующий танковой группой генерал Гудериан в своих 
воспоминаниях заявил: "Бои за Киев несомненно означают (для вермахта.- К. М.) 
крупный тактический успех. Однако вопрос о том, имел ли этот тактический успех 
также крупное стратегическое значение, остается под сомнением". Гальдер прямо 
называл сражение под Киевом "величайшей стратегической ошибкой в восточном 
походе" германского командования. Наконец, гитлеровский генерал Бутлар еще 
откровеннее писал о битве на киевском направлении: "Из-за нее немцы потеряли 
несколько недель для подготовки и проведения наступления на Москву, что, 
по-видимому, немало способствовало его провалу"{36}. 

  

Глава III. На левом фланге битвы под Москвой 

I 

В штаб маршала Тимошенко были вызваны все вышедшие из окружения командиры 
соединений и объединений. Прибыв туда, мы узнали, что с каждым из нас будут 
беседовать отдельно. Сразу же подумалось: предстоит "разнос". За неудачи, за 
поражение фронта. 

Должен сказать, что в дни, когда мы вырывались из окружения, каждый из нас 
представлял себе масштаб постигшей нас катастрофы. Но теперь, после встреч с 
другими товарищами, выбравшимися из вражеского кольца, картина гибели 
значительной части сил фронта стала нам окончательно ясна. Ясна до жгучей боли, 
которую, казалось, и утолить нечем. 

Что и говорить, с тяжелым сердцем шел я на прием к С. К. Тимошенко. И не потому,
 что боялся "разноса". В мыслях было иное что дальше, неужели опять отступать 
под натиском врага? 

И вот, очутившись со всей бушевавшей во мне бурей чувств в его кабинете, я 
внезапно услышал спокойный твердый голос Семена Константиновича, так хорошо 
знакомый мне еще по 1-й Конной армии со времен гражданской войны, а затем по 
3-му кавалерийскому корпусу. Маршал говорил медленно, вероятно, чтобы скрыть 
волнение, владевшее им с того момента, когда стало очевидным крушение 
Юго-Западного фронта. Сейчас он видел перед собой одного из участников 
непрерывных боев и сражений, которые велись от самой западной границы, и хотел 
знать о них как можно больше. 

Он спрашивал о боях в районах Владимир-Волынского, Луцка, Новоград-Волынского, 
Коростеня, Малина, Чернигова и южнее. Просил не опускать ни одной подробности. 
Интересовался деталями боевых действий советских войск, тактикой противника, 
особенно его танковых соединений, состоянием и вооружением немецко-фашистских 
дивизий. Потом спросил, что мне известно о судьбе генералов Кирпоноса и 
Потапова. Ничего достоверного о них я не знал. Лишь о Потапове и члене Военного 
совета армии дивизионном комиссаре М. С. Никишеве мне рассказывал один из