Во время форсирования войсками фронта водных преград и напряженных боев на 
плацдармах Иван Степанович всегда с большой озабоченностью следил за развитием 
событий, но, когда удавалось сокрушить укрепления врага, преодолеть реки, когда 
наши подвижные войска могли уже выйти на оперативный простор, командующий 
фронтом преображался. Охваченный боевым порывом, он требовал: темпы, темпы и 
темпы! Конев обязывал обходить опорные пункты, не ввязываться в затяжные бои, 
не оглядываться назад и решительно продвигаться вперед. Маршал предлагал 
политработникам особенно настойчиво внушать эту мысль танкистам и личному 
составу конно-механизированных групп. 

Вот и в этот раз он поинтересовался, где находятся члены военных советов и 
начальники политотделов танковых армий. Я ответил, что в момент форсирования 
Нейсе генералы С. И. Мельников, В. Г. Гуляев, А. Д. Капник, полковник Н. Г. 
Кладовой и другие руководящие политработники наших подвижных войск находились 
на переправах. Сейчас же они работают в частях, готовят танкистов к преодолению 
реки Шпрее, на которой стоит Берлин. Этим также всецело заняты начальники 
политотделов инженерных понтонно-мостовых и саперных бригад. 

- Очень хорошо, - заметил Иван Степанович. - Война научила политработников 
правильно находить свое место в бою. Это тоже искусство. 

Вслед за танкистами, вышедшими на оперативный простор, мы с Иваном Степановичем 
выехали к Рыбалко и Лелюшенко. Наш путь пролегал через горящие леса. Все окрест 
было затянуто густым дымом. Едкая гарь разъедала глаза. 

В дороге мы продолжили беседу о политработе, связанной с проведением Берлинской 
операции. Иван Степанович Конев, так же как Павел Семенович Рыбалко, Степан 
Акимович Красовский и некоторые другие наши военачальники, в годы гражданской 
войны был боевым комиссаром и хорошо знал цену политработе. Он очень 
требовательно относился к политработникам, и заслужить его уважение было 
нелегко. Иван Степанович терпеть не мог шаблона, казенщины, формализма, от него 
крепко доставалось людям инертным, равнодушным. 

- Чтобы убеждать и воодушевлять массы, - говорил он, - политработник должен сам 
гореть и живым, ярким словом, освещенным мудрой мыслью, воспламенять сердца 
воинов. 

Маршал ценил политработников храбрых, энергичных, инициативных, способных в 
любой боевой обстановке оперативно и творчески решать поставленные перед ними 
задачи, действенно помогая командованию в обеспечении боевых успехов. 

Иван Степанович с заметным интересом слушал мой рассказ о крупицах фронтового 
опыта. В сражениях Великой Отечественной войны все более обогащались и 
разнообразились формы и методы партийно-политической работы. Обеспечение 
подразделений топографическими картами всегда, например, считалось делом 
техническим. Но в 4-й гвардейской танковой армии и этому техническому делу 
сумели придать политическое содержание. Член Военного совета армии генерал В. Г.
 Гуляев и начальник поарма полковник Н. Г. Кладовой, с которыми я встретился 
после переправы через Нейсе, показали мне карту района боевых действий и план 
Берлина с надписью: "Запомни, гвардеец-танкист! От Нейсе - 120 км до логова 
фашистского зверя, а от Шпрее - 85 км. Вперед, стальная гвардия, водрузим Знамя 
Победы над Берлином!" Такие карты послали во все батальоны армии. 

Увеличенные карты-схемы и план столицы Германии были установлены на щитах у 
переправ. Политработники, выделенные для обслуживания развернутых там 
агитпунктов, отмечали занятые нами населенные пункты и важные объекты 
противника. 

Примерно такие же карты-схемы были изготовлены и вывешены в госпиталях. С 
ранеными воинами ежедневно проводились политинформации, устраивались 
коллективные читки сводок Совинформбюро, объявлялись последние данные о ходе 
Берлинской операции. 

- Я убедился, - говорил мне начальник санитарного управления фронта генерал Н. 
П. Устинов, - что не только врачи и медикаменты, но и воодушевляющее слово 
политработника, агитатора помогает быстрее излечивать больных и раненых. 
Солдаты, сержанты и офицеры спешили как можно скорее выписаться из госпиталя и 
вернуться в родной полк, чтобы принять участие в завершающих сражениях. 

В Берлинской операции, пожалуй, больше, чем в любой другой, раненые в массовом 
порядке оставались в строю, отказываясь идти в медсанбаты и на эвакопункты. 
Только в апреле 1945 года в 4-й гвардейской танковой армии осталось в боевом 
строю около 2 тысяч учтенных раненых{130}. Такое явление наблюдалось буквально 
во всех армиях и соединениях. Во время Берлинской операции в войсках 1-го 
Украинского фронта, по неполным данным, осталось в строю свыше 15 тысяч 
легкораненых солдат, сержантов и офицеров. А раненый, не покинувший боя, - 
самый активный пропагандист мужества и стойкости. Это свидетельство патриотизма 
и сознательности советских воинов, их высоких моральных, политических и боевых 
качеств.