справедливости войны, которую они ведут. Вот вам румынская листовка. Составлена 
она опытной рукой, сначала дана верная картина положения на фронте. Это чтобы 
вызвать доверие солдат. А что потом? Пустая тарабарщина, обман, пошленькая игра 
на честолюбии. Вот слушайте, – сказал он тем, кто был на НП, и стал читать: – 
«Солдаты! Противник слабее нас. Он ослаблен непрерывной, длящейся вот уже два 
месяца войной и разбит на всем фронте от Прута до Днепра. Сделайте последнее 
усилие, чтобы закончить борьбу, не отступайте перед яростными контратаками 
противника. Он не в состоянии победить потому, что слабее нас. Наступайте! За 
два дня вы овладеете самым большим портом на Черном море. Это будет наивысшая 
слава для вас и для страны. Весь мир смотрит на вас, чтобы увидеть вас в Одессе.
 Будьте на высоте вашей судьбы!»

– На двадцать третье августа на Соборной площади, как они ее по-старому 
называют, назначен парад войск в честь взятия Одессы и молебен в Успенском 
соборе, – сказал начальник разведки.

– Ах прохвосты! – Петров нервно дернул головой, будто боднул в сторону 
противника, стекла его пенсне холодно блеснули. – Мы вам устроим парад!


* * *

Злобствуя из-за упорства защитников Одессы и из-за малодушия своих войск, 
Антонеску и его генералы шли на крайние средства. Не учитывая происшедших за 
последние годы изменений в оружии и в тактике, румынские командиры прибегали к 
так называемой психической атаке.

23 августа Петрову доложил по телефону командир 31-го полка о начале какой-то 
необычной атаки. Петров, выйдя тут же на наблюдательный пункт, увидел, что по 
полю движутся четкими развернутыми строями подразделения противника. Прямо как 
в фильме «Чапаев»! Офицеры шагали с шашками наголо, а солдаты с винтовками 
наперевес. Позади строя, сверкая начищенными трубами, шел и играл оркестр. 
Звучал четкий марш, и колонны, чеканя шаг, как на параде, приближались к нашим 
позициям.

Все это было очень неожиданно и выглядело как-то несерьезно.

– Ну, это не от хорошей жизни, – сказал генерал Петров. – Они потеряли надежду 
одолеть нас в обычном бою и поэтому бросаются на такую крайность. Неужели они 
не понимают, что в наши дни, при современном оружии, психическая атака 
равноценна самоубийству?

Генерал молча смотрел на приближающегося противника и невольно любовался 
своеобразной красотой движущихся под звуки марша войск. Был солнечный день. 
Роты шли по полям ровно. Сверкали начищенные сапоги офицеров и обнаженные сабли 
в их руках. Было тихо. Никто не стрелял. Только звучала музыка. Все замерли, 
пораженные этим неожиданным парадом смерти.

– Красиво идут! – произнес Иван Ефимович точно те слова, которые сказал 
когда-то Чапаев при виде таких же колонн каппелевцев. – Но глупо! Ах как глупо! 
Даже жалко их, хоть это и враги. Ну что же, не мы вас сюда звали! Начальник 
артиллерии, открыть огонь! Разогнать и уничтожить эту глупую нафабренную банду!

Ударила артиллерия. Было странно и жутко видеть, как рвутся снаряды, 
вскидываются черные конусы земли, огня и пламени вблизи колонн, а потом и прямо 
в гуще шагающих. Сломались ряды, наступающие затоптались на месте. Еще 
несколько прямых попаданий, и солдаты стали разбегаться. Замолк оркестр, его 
тоже накрыли взрывы. Офицеры махали клинками, кричали, звали вперед, но в это 
время ударили еще и пулеметы, защелкали выстрелы винтовок. Сраженные падали то 
тут, то там. Наконец уцелевшие повернули и общей массой кинулись назад, а пули 
выхватывали все новых и новых убитых. Немногие добежали до своих окопов. Долго 
еще над полем были слышны крики и стоны раненых. Помогать им было некому. Те, 
кто был проучен нашим огнем в этой психической атаке, возвращаться на поле боя 
не решались. Только ночью румыны стали уносить раненых. Наши слышали, что в 
поле идет эта работа, но огня не открыли.

Петров был доволен – отбито еще одно наступление, – но все же с некоторой 
грустью размышлял: «Почему так неразумно вели в бой в современной войне 
румынские командиры свои войска?» Вскоре на этот вопрос дал ответ приказ, 
обнаруженный у пленного офицера. Вот что в нем было написано:



«Господин генерал Антонеску приказывает: командиров, части которых не наступают 
со всей решительностью, снимать с постов, предавать суду, а также лишать права 
на пенсию. Солдат, не идущих в атаку с должным порывом или оставляющих 
оборонительные линии, лишать земли и пособий на период войны. Солдат, теряющих 
оружие, расстреливать на месте. Если соединение отступает без оснований, 
начальник обязан установить сзади пулеметы и беспощадно расстреливать бегущих. 
Всякая слабость, колебание и пассивность в руководстве операциями будут