потребность видеть своими глазами, как идет дело в полках, в батальонах. В 
Чапаевской дивизии он скоро знал в лицо и по имени-отчеству каждого командира 
роты.

Мне кажется, для Ивана Ефимовича всегда было необходимо, думая о каком-то 
участке фронта, представлять конкретных людей, с которыми он уже встречался и о 
которых имеет определенное суждение. В близкой знании подчиненных он черпал 
собственную уверенность, когда принимал решение, ставил боевую задачу».


В течение нескольких дней Петрову удалось остановить наступление противника в 
Южном секторе и закрепиться на новом оборонительном рубеже. Причем этого успеха 
он добился не только оборонительными действиями, но активностью, постоянно 
контратакуя наступающего противника. Это было его принципом. Иногда 
подразделения, контратакуя противника, закреплялись на новых рубежах и 
переходили к круговой обороне, находясь в окружении противника. Удерживая эти 
позиции, они тем самым дробили боевой порядок наступающих, лишали их 
возможности продвигаться по всей ширине фронта и дезорганизовывали наступление. 
Умело использовал Петров и своих конников, которые ему подчинялись сейчас. Он 
ставил им задачи: ночью под покровом темноты выдвигаться в кукурузных зарослях 
и лихими наскоками отбивать населенные пункты, занятые противником. Один из 
полков в решительной контратаке окружил батальон 14-й пехотной дивизии 
противника и уничтожил его. Два других батальона противника отошли с потерями. 
31-й Пугачевский полк контратакой опрокинул противника и ворвался в Францфельд. 
Командующий армией по телефону поздравил генерала Петрова с успехом.

Воспользовавшись похвалой командарма, Петров попросил:

– А не вернете ли в дивизию Разинский полк?

Этот полк как втянулся в бои, так и остался в Восточном секторе. Ну а командиру 
дивизии, конечно, хотелось собрать всю дивизию вместе. Просьба о возвращении 
полка была обоснованна и своевременна, положение в Южном секторе оставалось все 
еще напряженным. Однако и в Восточном секторе было не лучше. Поэтому Софронов 
не обещал вернуть полк.

– Ну, тогда, может быть, морячков подбросите? Я слышал, у вас сейчас их 
прибавилось.

Но и моряков командующий не мог дать на полное восстановление сил дивизии 
Петрова, дал всего 400 человек, потому что к этому времени очень обострились 
бои в Западном секторе. На этот раз уже генерал Воробьев попал в трудное 
положение, и моряки ушли в основном на пополнение его частей.

Дивизии, оборонявшие Одессу, несли большие потери. В части, отрезанные от всей 
страны и главных сил Красной Армии, пополнение поступать регулярно конечно же 
не могло. Иногда собирали отряды добровольцев-моряков с кораблей. Но в 
большинстве своем пополнение поступало из Одессы. В дни обороны города 
добровольцами шли в части и совсем молодые комсомольцы, и люди непризывного 
возраста, и те, кто по состоянию здоровья не был взят при мобилизации. Но это 
были люди стойкие, надежные. Они защищали свой город до последнего. Вот один 
только пример.

Это произошло в Разинском полку дивизии генерала Петрова. (Воспроизвожу 
происшедшее по рассказу очевидца, политрука роты Якова Васьковского, с которым 
я встречался.) Очередная атака свежих сил врага была упорной и мощной. 
Атакующие подошли к нашим окопам уже близко. Все отбивали наседающих огнем, 
молчал только пулемет на левом фланге.

– Почему молчит пулемет на левом фланге? – гневно прокричал в телефонную трубку 
комбат Сергиенко. – Немедленно проверьте, в чем дело?

Командир роты лейтенант Гринцов побежал на свой левый фланг. Пулеметный расчет 
там был новый, только прибыл, Гринцов даже не успел с ними побеседовать перед 
боем.

Прибежав к пулемету, лейтенант увидел – расчет жив, пулеметчик стоит, склоняясь 
к прицелу.

– Почему не стреляете?

– Далеко еще. Пусть поближе подойдут, – ответил спокойно пулеметчик.

– Они тебя гранатами забросают! Стреляй!

Лейтенант хотел уже оттолкнуть упрямца, но пулеметчик застрочил. Солдаты 
противника падали, срезанные точным огнем.

– Молодчина! – невольно похвалил Гринцов. – Смотри, сколько уложил! Орден тебе 
полагается!