полк в следующий боевой порядок: впереди сабельные эскадроны, посередине штаб и 
спецподразделения, а сзади прикрытие – пулеметные тачанки. Вот в таком 
построении они пробивались к своим. Пытаясь их перехватить и уничтожить, 
фашисты выслали танки. Но кавалеристы, пустив в ход свою батарею, повредили 
несколько танков и пробились через заслон. Из подбитых танков конники извлекли 
пленных. Кавалерийский полк прорвался, Блинов построил его и, желая воодушевить 
своих бойцов, приказал вывести пленных – это были немцы, а не румыны. Перед 
строем Блинов сказал:

– Глядите, хлопцы, на этих фашистских сморчков, глядите хорошенько. Нам ли 
таких не одолеть? Каждый из вас, кто встретится в бою с фашистами, встретится 
вот с такими плюгавыми трусами. Вы смотрите, как они дрожат, смотрите на них – 
вот такие они вояки!

В эту минуту генерал Петров и подошел к командиру полка. Блинов доложил ему о 
прибытии полка. Иван Ефимович обнял его и расцеловал перед строем. Затем 
генерал поблагодарил конников за мужество, за смелость, за прекрасно 
проведенные бои.

В другой раз встреча с полком после неравной схватки по воспоминаниям Блинова 
произошла так:



«Показались клубы пыли. На своем знаменитом „пикапе“ катил комдив в 
сопровождении четырех автоматчиков. Этот генеральский „пикап“ хорошо знали 
участники обороны Одессы. Человек большой личной храбрости, И. Е. Петров 
появлялся на нем в самых горячих местах, за что получал нагоняи от командующего 
армией генерал-майора Софронова.

«Пикап» не доехал метров пятьсот до моего командного пункта на кургане перед 
селом. Я вышел навстречу генералу.

– Давай-ка, майор, потолкуем на свежем воздухе! – прервал мой доклад о трофеях 
генерал Петров. – Ох и волновались же мы, в штарме боялись – не прорвешься. 
Стоило фашистам перекрыть сзади тебя Николаевскую дорогу – и был бы ты как кот 
в мешке…

– Как конь в мешке… – пошутил я.

– Теперь шутить можно: все хорошо, что хорошо кончается…

Мы расположились на склоне кургана. Недалеко в жаркой истоме ворочалось море. 
«Вот бы выкупаться сейчас», – подумал я.

– Трофеи и пленных отправишь в Лузановку, там сейчас мой штаб. А потери есть?

– Немалые: двадцать убитых, двадцать пять раненых.

Генерал смотрел на море.

– Потери будут… Трудно будет, очень трудно, но Одессу не сдадим!

В его словах – большая внутренняя сила и уверенность.

– Товарищ генерал, неделя, как с седел не слезаем. И люди устали, и кони 
притомились.

– Хорошо. Подумаю об этом. А пока что, Федор Сергеевич, сделаем так…

Иногда генерал обращался ко мне не по званию, что считалось у него признаком 
расположения. У нас с комдивом сложились очень хорошие отношения – деловые и 
человеческие, основанные на глубоком взаимном уважении и доверии. И. Е. Петров 
был искренним человеком, не терпел никакой фальши и угодничества.

– …Место тут ровное. Фашисты полк как на ладони видят. Придется тебе за 
Аджалыкский лиман отойти и там закрепиться.

Я насторожился:

– Это значит – отступать?

– Да! Ведь мы – подвижной резерв штаба армии, где туго будет, туда нас и бросят.
 Мы свое дело сделали – остановили фашистов и в Кайрах, и в Петровке, и здесь, 
в Сычавке, в Одессу они не ворвались. А за это время в Булдынке и Григорьевне 
окапывались морские пехотинцы и пограничники. Они и будут держать оборону. А 
конников тут, как куропаток, постреляют.

Вот за это уважали и любили Петрова в дивизии – в любой ситуации он прежде 
всего думал о безопасности людей и в то же время, когда нужно, был