только Каракумы и Памир чего стоят! А Иван Ефимович воспринял назначение в 
ТуркВО с радостью, это были места его молодости, он знал каждую тропку, знал и 
уважал многих людей. Здесь жили постоянно его мать, сестра, много близких 
друзей.

В конце сентября Петров прибыл в Ташкент и поселился в небольшом особняке на 
улице Пушкина. В этом доме по традиции жили все командующие.

Тогда я приехал в отпуск к родителям. В 1945 году я был слушателем Военной 
академии имени М. В. Фрунзе и вот приехал на отдых. Узнав о том, что Петров в 
Ташкенте, я решил его навестить. Пришел к его дому и остановился в 
нерешительности. Примет ли он меня? Помнит ли? Прошла такая война, он теперь 
генерал армии, командующий округом, а я всего лишь капитан.

Но все же я подошел к солдату, который о хранял дом и стоял во дворе за 
калиткой. Спросил:

– Дома ли командующий?

– Здесь.

– А ты не мог бы ему доложить, что бывший его курсант, капитан Карпов, просит 
принять.

Солдат с уважением поглядел на мою Золотую Звезду, видимо, она и стала решающим 
аргументом.

– Попробую. Хоть и не мое это дело. Я – пост.

Мне не хотелось подводить солдата, действительно ему влетит. И я спросил:

– А может быть, я сам пройду?

– Нет, пустить вас я не могу, товарищ капитан. А вот там на крылечке есть 
кнопочка, вы позвоните.

Я поднялся на крыльцо и нажал белую кнопку. За дверью послышались шаги. 
Открывается тяжелая створка двери, и передо мной стоит сам Иван Ефимович – в 
брюках навыпуск, в тапочках и в пижамной куртке. Он внимательно смотрит на меня,
 улыбается, и я с радостью чувствую – узнал! А Иван Ефимович все улыбается и 
разглядывает меня. Наконец начинает говорить, как бы фиксируя то, что видит:

– Капитан. Герой. Вся грудь в орденах. И главное – жив! Молодец! Ну, Володя, 
дай я тебя поцелую.

Здесь же, на крыльце, Иван Ефимович целует меня трижды, по-русски. Мельком я 
вижу расплывающееся в улыбке лицо солдата охраны. Иван Ефимович взмахнул рукой 
в сторону открытой двери и пригласил:

– Входи. Ты даже не подозреваешь, как ты вовремя пришел!

Входим в дом. Он еще не обжитой. Мебель не расставлена. Связки книг не 
развязаны. Ящики нагромождены в углу горкой. В просторной столовой длинный стол.
 На столе нет ни скатерти, ни посуды, стоит одна огромная круглая коробка с 
тортом. Иван Ефимович поясняет:

– Я только приехал, Зоя Павловна и Юра еще в Москве. Я здесь один. И вот, 
понимаешь, совпадение: у меня сегодня день рождения, мне стукнуло сорок девять! 
Никто не знает об этом. А какой-то один чудак вспомнил и вот этот торт прислал. 
Недавно принесли. Ты сладкое любишь? Сейчас мы с ним разделаемся. Есть у меня и 
горькое. Будем праздновать мой день рождения. Очень ты кстати появился. 
Нестеренко!

Из соседней комнаты прибежал сержант.

– Ну-ка посмотри там наши запасы. Неси на стол бутылки и закуску какая есть.

Я был словно во сне. Иван Ефимович говорил со мной не только как со старым 
приятелем, но и как с равным. А я, понимая, что ни тем, ни другим не являюсь, 
думал: не в тягость ли я ему в такой день? Наверное, придут гости. Какие-то 
генералы. Не может быть, чтобы они день рождения командующего прохлопали!

Но Иван Ефимович радушно улыбался и по-хозяйски распоряжался, накрывая стол:

– Расстегни китель. Жарко.

Вошел сержант, в руках его целая гроздь бутылок:

– Товарищ генерал, не разбираю я, шо тут хороше, а шо плохе. Не по-нашему на 
них написано.