него все это экспериментальная работа». В госпитале Прокофия Павловича окружали 
больные-военнослужащие, которые знали о совершенном им подвиге в годы войны, 
они относились к нему с большим уважением, хотели помочь. И вот у кого-то 
возникла мысль: давайте напишем академику Бакулеву. И они написали коллективное 
письмо, рассказали о подвиге Саенко, о том, каким уважением он пользуется среди 
жителей Севастополя.

В декабре 1962 года, когда Саенко лежал уже шестой год в постели, вдруг пришел 
вызов из Москвы. Прокофия Павловича на носилках повезли к академику брат и жена.
 Привезли в Москву, в 1-ю Городскую больницу. Пришел Бакулев, весело 
приветствовал Саенко: «А, севастополец прибыл? Нигде не застрял, как и в 
штольнях тогда не застрял». Саенко с грустной улыбкой ответил: «Ну, вот 
теперь-то уж, видно, я застрял окончательно». Академик подбодрил его: «Ничего, 
вызволим, не дадим тебе умереть, теперь медицина сильнее стала. Выберешься!»

В больнице Саенко тщательно обследовали. Не раз с ним беседовали и Бакулев и 
профессор Савельев. Они разъяснили ему, что с ним происходит. Александр 
Николаевич Бакулев сказал ему примерно так: «В сердце, как и моторе, есть 
зажигание, которое дает ритм, подхлестывает, заставляет работать сердце. Это 
так называемый синусовый узел. И вот если этот узел ослаб, то восстановить его 
нельзя никакими лекарствами. Есть только одна возможность: создать 
дополнительную искусственную систему зажигания. У нас однажды был такой больной,
 и мы сделали ему операцию. Так что не беспокойтесь, Прокофий Павлович, мы и 
вам поможем».

Академик подбодрил моряка, но помочь ему было конечно же не так просто. 
Начались разработка и усовершенствование специального электростимулятора. Над 
ним работали и сам Бакулев и Савельев и специалисты-электронщики. И вот этот 
прибор, стимулятор, был создан. Он был небольшого размера, но внутри – целая 
электростанция, состоящая из нескольких батареек и генератора. Весил он 120 
граммов и рассчитан был на три с половиной года работы. Саенко сделали сложную 
операцию и подсоединили датчик к его сердцу. Операцию делали Бакулев и Савельев.


– Как вы себя чувствовали во время операции? Ощущали какие-то изменения после 
операции? – спросил я Прокофия Павловича.

– К операции готовили меня три месяца. Бакулеву все не нравился прибор, что-то 
в нем, по его мнению, было еще ненадежно. Ну, вот пришел срок, когда все 
отрегулировали. Меня привезли в операционную, дали наркоз. Уснул я одним 
человеком, а проснулся совсем другим. Я просто не верил тому, что произошло. У 
меня было нормальное дыхание, я не задыхался, чувствовал прилив сил и даже боли 
в швах, которые остались от вскрытия грудной клетки, я не ощущал – до того мне 
было хорошо. Сердце мое билось ровно, дышал я равномерно. Пришел меня навестить 
Бакулев, спрашивает: «Ну как?» Я говорю: «Я бы тех, кто сделал этот стимулятор, 
на руках носил, дорогой Александр Николаевич!» Все трудные дни после операции 
меня выхаживала моя жена, дорогая Вера Павловна. И вообще, если бы не она, я 
давно бы уже, конечно, помер. Ведь шесть лет, пока я лежал в постели, она от 
меня не отходила.

Я попросил Прокофия Павловича рассказать подробнее о Вере Павловне. Он немного 
подумал. В глазах его появилось не только какое-то особое тепло, но, как мне 
показалось, даже слезы. Бывает такое у пожилых людей.

– Познакомились мы в тысяча девятьсот тридцать пятом году. Пошел я как-то на 
берег в увольнение. Вот и встретились, разговорились. Хорошая она была девушка, 
но беда у нее случилась. Работала она в госпитале, в прачечной. И вот попала у 
нее рука в машину, и оторвало несколько пальцев. В общем, случилось так, что 
сначала я пожалел девушку, а потом и полюбил ее всей душой. И вот с тех пор мы 
вместе, не расстаемся. Не знаю, много ль я ей помог, но мне без нее не жить бы, 
она меня выхаживала не раз.

Слушал я Прокофия Павловича, смотрел на этого и сейчас еще большого и сильного 
человека, на его седую бороду, и казался он мне каким-то былинным героем.

Вот уже шестнадцать лет живет Прокофий Павлович с батарейкой-стимулятором. 
После первой операции он с женой вернулся в Севастополь, и жизнь у них пошла 
веселее. Прокофий Павлович работал в саду, окапывал деревья, возился с огородом,
 обрезал виноград. Но счастье это длилось недолго: через полтора года 
стимулятор ослаб, и снова надо было делать операцию. Саенко поехал в Москву, 
там его ожидали. Они уже знали, что пора менять батарейки. Сделали ему еще 
операцию, заменили стимулятор. И вот опять началась спокойная жизнь дома.

– В тысяча девятьсот шестьдесят седьмом году я последний раз видел Бакулева, – 
грустно сказал Прокофий Павлович. – И в этот раз он меня осмотрел. Ну что же, 
говорит, моряк, очень хорошо, в понедельник я займусь тобой. А ночью его самого 
привезли с инфарктом! Это у него уже был, оказывается, не первый. Через 
несколько месяцев Александра Николаевича Бакулева не стало. Вот я, видите, живу,
 а какое у меня было положение? Абсолютно безнадежное. Меня он вытащил, спас, а 
его никто вызволить не смог. Профессор Савельев тогда сделал мне еще одну