Приведу несколько цифр для того, чтобы читатель мог увидеть соотношение сил 
перед наступлением: танков – у нас 38, у противника 450 (соотношение 1:12); 
самолетов – у нас 116, у противника 600 (соотношение 1:6); орудия разных 
калибров – у нас около 600, у противника более 1300. Кроме того, Гитлер прислал 
Манштейну специальные орудия калибра 600 мм. Сам Манштейн оценивал свои огневые 
возможности так:



«В целом во второй мировой войне немцы никогда не достигали такого 
массированного применения артиллерии, как в наступлении на Севастополь».


Эти слова не требуют комментариев.

Манштейн понимал, что это наступление для него – последний шанс. В случае 
неудачи он окончательно потеряет авторитет в войсках и у Гитлера. Он сделал все 
для того, чтобы обеспечить успех штурма.

Имея огромные силы, Манштейн действовал теперь наверняка. Для того чтобы 
расчистить путь своим наступающим дивизиям, он намеревался проломить брешь в 
обороне наших войск не обычной артиллерийской подготовкой, какая бывает перед 
атакой, а особой:



«Решено было начать артиллерийскую подготовку за пять дней до начала 
наступления пехоты бомбовыми ударами и мощными дальними огневыми нападениями по 
обнаруженным районам сосредоточения резервов противника и по его коммуникациям. 
Затем артиллерия должна была, ведя методический корректируемый огонь, в течение 
пяти дней подавить артиллерию противника и обработать огнем оборонительные 
сооружения, расположенные на передовых рубежах. Тем временем 8-й авиационный 
корпус имел задачу непрерывно производить налеты на город, порт, тылы и 
аэродромы».


Итак, рано утром 2 июня артиллерия и авиация противника нанесли удар 
огромнейшей силы, вернее, начали удар, если так можно сказать. Прошел час, 
земля дрожала и вскидывалась вверх, город и порт горели. Все было затянуто 
дымом и гарью. Ясный день превратился в темные сумерки. Каждую минуту бойцы и 
командиры в окопах ждали начала наступления. Но прошел час и другой час, а 
противник все бомбил и обстреливал наши позиции, не переходя в атаку.

Так длилось весь день. Целый день беспрерывного артиллерийского обстрела и 
бомбежек! Нервы защитников Севастополя были сильно напряжены. Каждую минуту они 
ждали и готовились к схватке с врагом, но она не произошла. На следующее утро 
повторилось то же самое. Противник опять яростно бомбил и обстреливал наши 
позиции и город.

Вот рассказ очевидца этого ада. Живет в Минске генерал-лейтенант Иван Андреевич 
Ласкин. Тот самый Ласкин, который, будучи в те дни полковником, командовал 
172-й дивизией, защищавшей второй, а затем четвертый секторы. Я с ним 
встречался и беседовал много раз, поддерживаю регулярную переписку. Он написал 
книгу «На пути к перелому», из нее я беру цитаты с добавлением из его устных 
рассказов.

– Около двух тысяч орудий и минометов обрушили на нас свой огонь, – вспоминает 
Ласкин. – Над нами свистели снаряды, разрывались они повсюду. Все слилось в 
сплошной грохот. На нас летели бомбардировщики, они шли группами по двадцать – 
тридцать самолетов в каждой. Они не заботились о прицельном бомбометании, а 
заходили волна за волной и буквально перемешивали землю на всей площади нашей 
обороны. Авиация висела в воздухе непрерывно. Из-за постоянного обстрела 
артиллерией и разрывов снарядов не было слышно звука мотора самолета. И группы 
бомбардировщиков, сменяющие одна другую, казались какими-то стаями 
фантастических бесчисленных черных птиц. На всех наших позициях бушевал 
огненный вихрь. От разрывов тысячи бомб и снарядов потускнело небо. А самолеты 
все летели и летели волна за волной, и бомбы сыпались на нас непрерывно. В 
воздух взлетали громадные глыбы земли, деревья с корнями. По узкому участку 
нашего четвертого сектора одновременно вели огонь свыше тысячи орудий и 
минометов, его бомбили около ста бомбардировщиков. Огромное облако темно-серого 
дыма и пыли поднималось все выше и скоро заслонило солнце. Светлый солнечный 
день сделался мрачным, как при затмении. На моем направлении, на направлении 
своего главного удара, противник имел превосходство в живой силе в девять раз, 
в артиллерии больше чем в десять раз, не говоря уж о танках, которых мы совсем 
не имели. Прибавьте еще к этому полное господство авиации противника…

Севастополь превратился в сплошные развалины и пожарища. Уцелели лишь небольшие 
участки жилья на окраинах. Петров, находясь на своем командном пункте, 
непрерывно запрашивал и узнавал, в каком состоянии находятся обороняющиеся, 
большие ли потери. Командир Чапаевской дивизии в первый день обстрела доложил