западе в феврале 1940 года, я впервые встречался с ним как командующий крупным 
войсковым объединением».


Сколько крупных операций имело место с 1940 года, и у Гитлера не возникло 
необходимости личной встречи с Манштейном, он ограничивался разговорами по 
телефону и обменом телеграммами. А в этот момент, момент решительного 
наступления на Севастополь, Гитлер вызвал Манштейна к себе в ставку. Вот какое 
огромное значение придавал он этому городу.

Выслушав доклад Манштейна, фюрер полностью одобрил его решение, таким образом 
намерения, касающиеся Севастополя, уже становились не только планами Манштейна, 
но и решением Гитлера.

Возвратившись из ставки, Манштейн немедленно начал стягивать все силы 11-й 
армии к Севастополю. Для прикрытия побережья он оставил на Керченском 
полуострове одну 46-ю пехотную дивизию, на других направлениях – румынские 
части.

Манштейн пишет:



«Было ясно, что наступление на крепость будет еще более трудным, чем в декабре 
прошлого года. Ведь противник имел полгода времени для того, чтобы усилить свои 
укрепления, пополнить свои соединения и подвезти морем в крепость материальные 
резервы».


И далее Манштейн приходит к такому решению:



«Оценивая возможности проведения наступления на этот укрепленный район, 
командование армии пришло в основном к тем же выводам, что и в прошлом году. 
Центральный участок фронта для решительного наступления не годился. Оставалось 
только вести наступление с севера и северо-востока, а также южной части 
восточного участка. При этом главный удар – по крайней мере, на первом этапе – 
должен был наноситься с севера… Но ясно было также и то, что от наступления на 
юге отказаться было нельзя. Во-первых, необходимо было добиться распыления сил 
противника, атакуя его одновременно с разных сторон».


Из этой цитаты мы видим, что генерал Петров в своих предположениях о 
направлении главного удара и о том, что Манштейн едва ли придумает что-нибудь 
новое, не ошибся.

Гитлеровцы любили давать экзотические названия своим операциям. И этот решающий 
штурм Севастополя получил условное наименование «Лов осетра». При всей своей 
самоуверенности и упоенности только что одержанной победой на Керченском 
полуострове в глубине души Манштейн, видно, все же сомневался в том, что 
наступление будет успешным. Это подтверждают следующие его слова:



«Нельзя забывать, что в Севастопольской операции речь шла не только о 
наступлении на крепость, но и о действиях против армии, численность которой 
была, по меньшей мере, равна численности наступающих, если в отношении 
оснащенности она и уступала нам».


В действительности, как это сейчас хорошо известно, в Севастополе находились 
все те же дивизии, измотанные в боях, укомплектованные лишь на пятьдесят 
процентов, но стойкие духом и готовые биться до последнего. Да и сам Манштейн 
несколькими абзацами ниже проговаривается. Он то говорит, что Приморская армия 
получает пополнение с Большой земли, то вдруг пишет:



«Пока 11-й армии был придан 8-й авиационный корпус, противник был лишен 
возможности беспрепятственно осуществлять перевозки по морю».


И действительно: имея абсолютное превосходство в воздухе на этом участке, 
гитлеровцы полностью контролировали море, не давая возможности подвозить в 
Севастополь войска и снабжение. Прорывались только подводные лодки, 
грузоподъемность которых, как известно, очень незначительна. Из-за господства 
авиации противника в севастопольском порту не было и боевых кораблей, что 
лишало сухопутные войска их артиллерийской поддержки.