за границей многие называют его «Дядя Джо», и понял, что прозвище было дано ему 
дружески, в знак симпатии. Следующий день, воскресенье 11 февраля, был 
последним днем нашего пребывания в Крыму. Президент торопился на родину и хотел 
по дороге заехать в Египет, чтобы обсудить дела Среднего Востока с властелинами 
этих стран. Сталин и я позавтракали с ним в бывшей бильярдной царя в 
Ливадийском дворце. За завтраком мы подписали заключительные документы и 
официальные коммюнике. Теперь все зависело от духа, в котором они будут 
проводиться в жизнь. 27 февраля я предложил палате общин одобрить результаты 
Крымской конференции. Я считал себя обязанным провозгласить свою веру в 
добросовестность Советов, надеясь обеспечить ее. К этому меня поощрило 
поведение Сталина. Я сказал: — Впечатление, сложившееся у меня после поездки в 
Крым и после всех других встреч, таково, что маршал Сталин и советские лидеры 
желают жить в почетной дружбе и равенстве с западными демократиями. Я считаю 
также, что они — хозяева своего слова. Мне не известно ни одно правительство, 
которое выполняло бы свои обязательства, даже в ущерб самому себе, более точно, 
нежели русское Советское правительство. Я категорически отказываюсь пускаться 
здесь в дискуссии относительно добросовестности русских. Совершенно очевидно, 
что эти вопросы касаются всей будущности земного шара. Действительно, судьба 
человечества была бы мрачной в случае возникновения какого-либо ужасного 
раскола между западными демократиями и русским Советским Союзом. Общая реакция 
палаты выразилась в безоговорочной поддержке той позиции, которую мы заняли на 
Крымской конференции". Таков Сталин, стратег-дипломат, и так высок был его 
международный авторитет.

Последняя кампанияВзяв на себя напрямую руководство фронтами, Сталин, наверное, 
провел немало времени у карты с общей обстановкой тех дней. Стратегическое 
положение советских войск и армий стран антигитлеровской коалиции оценивалось 
им как близкое к завершению разгрома Германии. Наши удары хорошо 
согласовывались с действиями союзников в Западной Европе. По существу, 
Советская Армия и англо-американские силы заняли исходные позиции для решающего 
наступления на жизненные центры Германии. Теперь предстояло совершить последний 
стремительный натиск и в короткий срок окончательно сокрушить врага. Советская 
Армия одержала победы, решающие исход войны. Завершение борьбы на 
советски-германском фронте было предрешено в нашу пользу, час окончательного 
разгрома противника приблизился. Мы превосходили врата не только по численности 
войск, но и по их выучке, по технической оснащенности. Боевые действия вполне 
обеспечивались слаженной работой тыла, он оказывал фронту все возрастающую 
помощь. Сил хватило бы для прямого решительного удара на Берлинском направлении.
 Но это было связано с большими потерями. Немцы, несомненно, как и мы под 
Москвой, будут стоять под Берлином насмерть. К концу войны тем более надо 
поберечь людей, они прошли через всю войну и заслужили того, чтобы остаться 
живыми. Потери, конечно, неизбежны, но надо свести их до минимума. А для этого 
надо придумать какой-то особенно хитрый ход, чтобы обмануть врага, ввести его в 
заблуждение, заставить сосредоточить главные силы не там, где мы нанесем 
решительный удар. Но что можно придумать, глядя на карту, где войска разделены 
на две группы фронтов Карпатами? Противник, вполне естественно, укрепляет и 
сосредоточивает войска на Берлинском направлении, это самый короткий и удобный 
путь для наступления наших войск на столицу вермахта. Надо ослабить оборону 
врага на этом направлении. Но как это сделать? Можно подбросить дезинформацию о 
подготовке наступления на другом направлении. Но поверит ли Гитлер? И как это 
сделать? Можно без дезинформации нанести вспомогательные удары где-то на 
флангах и отвлечь туда резервы противника. Но слабыми ударами гитлеровское 
командование не отвлечешь, оно многоопытное, поймет подобный маневр, с 
Берлинского направления войска не тронет. А может быть, пугать ударом в лоб, а 
осуществить гигантские клещи, охватить всю оставшуюся немецкую армию заходом с 
Прибалтики на севере и через Будапешт, Вену на юге? И пусть немцы сидят в 
укреплениях на Берлинском направлении, а наши армии обойдут их и встретятся в 
Берлине. А если гитлеровцы кинут все свои резервы для отражения этих фланговых 
ударов, можно будет ударить и на Берлинском направлении. Сталин изложил свои 
рассуждения начальнику Генерального штаба Антонову и попросил его вместе с 
опытными генштабовцами прикинуть и подрассчитать эти варианты. Об этой работе 
генерал Штеменко вспоминает: «Предварительно замысел очень тщательно обсуждался 
у А. И. Антонова. Помимо самого Алексея Иннокентьевича, в этом участвовали: 
начальник Оперативного управления, его заместители А. А. Грызлов и Н. А. Ломов, 
начальники соответствующих направлений. Все соображения, высказанные здесь, 
уточнялись затем в Оперативном управлении. Там же рассчитывались силы и 
средства и отрабатывались все другие элементы операции. Наконец замысел получил 
графическое оформление: со всеми расчетами и обоснованиями он был нанесен на 
карту, после чего еще раз подвергся, можно сказать, придирчивому обсуждению. 
Как и в прошлом, наиболее детально планировались начальные операции. Дальнейшие 
же задачи фронтов намечались лишь в общем виде. В ходе творческих исканий 
сначала зародилась, а затем окончательно откристаллизовалась общая идея наших 
действий. Было признано, что центральный участок советско-германского фронта 
является решающим, ибо удар отсюда выводит наши войска по кратчайшему 
направлению к жизненным центрам Германии. Но именно здесь находилась и наиболее 
плотная группировка войск противника. Чтобы создать более вы-годные условия для 
нашего наступления, признавалось целесообразным растянуть центральную 
группировку немецко-фашистских войск. Для этого мы должны были максимально 
активизироваться на флангах стратегического фронта. Речь шла уже не только о 
Венгрии и Австрии, но и о Восточной Пруссии. Энергичное наступление под