своей машине, и мы отправились с аэродрома в нашу дипломатическую миссию. По 
пути нашего следования в город на протяжении почти 3 миль через каждые 50 ярдов 
были расставлены персидские конные патрули. Таким образом, каждый злоумышленник 
мог знать, какая важная особа приезжает и каким путем она проследует. Не было 
никакой защиты на случай, если бы нашлись два-три решительных человека, 
вооруженных пистолетами или бомбой. Американская служба безопасности более умно 
обеспечила защиту президента. Президентская машина проследовала в сопровождении 
усиленного эскорта бронемашин. В то же время самолет президента приземлился в 
неизвестном месте и президент отправился без всякой охраны в американскую 
миссию по улицам и переулкам, где его никто не ждал». Советское и английское 
посольства находятся рядом, их разделяет неширокая улица. Я познакомился с 
Петром Ивановичем, он владелец автомобильной мастерской. В 30-х годах его отец 
эмигрировал из Союза и обосновался в Иране. В 1943 году Петр Иванович был еще 
мальчиком и приходил с другими ребятами посмотреть на иностранных солдат: — Их 
было много, они ходили вдоль стен, ограждавших посольства. Охрана перекрыла 
улицу, которая разделяла советское и английское посольства. Повесили на тросах 
брезент, и таким образом два квартала были объединены, работники ходили через 
эту улицу свободно. Мы старались заглянуть внутрь, когда охранники приоткрывали 
брезент, чтобы пропустить своих работников или посетителей. Нам хотелось 
увидеть кого-нибудь из глав государств, но солдаты нас прогоняли. Между тем 
события, по записям Черчилля, развивались так: «Американская миссия, которая 
охранялась американскими войсками, находилась более чем в полумиле, а это 
означало, что в течение всего периода конференции либо президенту, либо Сталину 
и мне пришлось бы дважды или трижды в день ездить туда и обратно по узким 
улицам Тегерана. К тому же Молотов, прибывший в Тегеран за 24 часа до нашего 
приезда, выступил с рассказом о том, что советская разведка раскрыла заговор, 
имевший целью убийство одного или более членов „большой тройки“, как нас 
называли, и поэтому мысль о том, что кто-то из нас должен постоянно разъезжать 
туда и обратно, вызывала у него тревогу. „Если что-нибудь подобное случится, — 
сказал он, — это может создать самое неблагоприятное впечатление“. Этого нельзя 
было отрицать. Я всячески поддерживал просьбу Молотова к президенту переехать в 
здание советского посольства, которое было в три или четыре раза больше, чем 
остальные, а занимало большую территорию, окруженную теперь советскими войсками 
и полицией. Мы уговорили Рузвельта принять этот разумный совет, и на следующий 
день он со всем своим штатом, включая и превосходных филиппинских поваров с его 
яхты, переехал в русское владение, где ему было отведено обширное и удобное 
помещение. Таким образом, мы все оказались внутри одного круга и могли спокойно,
 без помех, обсуждать проблемы мировой войны. Я очень удобно устроился в 
английской миссии, и мне нужно было пройти всего лишь несколько сот ярдов до 
здания советского посольства, которое на время превратилось, можно сказать, в 
центр всего мира». Работник посольства Андрей Мыздриков, с которым я особенно 
сблизился, потому что он в молодости жил в Ташкенте и у нас оказалось немало 
общих знакомых, рассказал мне подробности намечавшегося покушения. Он показал 
выход из колодца (кяриза), через который должен был проникнуть снайпер. 
Немецкая разведка подготовила вполне реальный план — снайпер по подземным 
кяризам проникал в самый центр территории посольства и появлялся буквально 
из-под земли в ста метрах от лестницы, на которой сфотографировались главы трех 
государств. Этот снимок широко известен. Я стоял у бетонного люка, который 
теперь закрывает этот выход, и думал о том, что с такого расстояния не только 
снайпер, а любой умеющий неплохо стрелять не промахнулся бы и успел сделать три 
выстрела, пока охрана сообразила бы, откуда стреляют. Но, к счастью, наши 
чекисты вовремя раскрыли план гитлеровцев, устроили в колодце засаду и схватили 
всю группу террористов. Не без удовольствия хочу напомнить, что спасли от 
покушения одного или всех троих глав государств мои коллеги, военные разведчики 
из Главного разведывательного управления, в котором и я имел честь служить 
немало лет. Первым засек подготовку террористической операции Николай Кузнецов, 
известный разведчик, Герой Советского Союза. В те дни он работал в Ровенской и 
Львовской областях под видом обер-лейтенанта Зиберта. Кузнецов завел знакомство 
с гитлеровскими офицерами. Один из них, фон Ортель, был очень похож (если 
читатели вспомнят) на Вилли Поммера из фильма «Подвиг разведчика». Похож не 
внешностью, а поступками — любил погулять, играл в карты. Кузнецов давал ему 
деньги взаймы. Ну а насчет того, чтобы отдавать долги, у фон Ортеля было туго. 
И вот однажды он сказал Кузнецову, что скоро рассчитается, появилась 
возможность подзаработать. «Каким образом?» — поинтересовался Николай. «Куплю и 
перепродам ковры», — ответил таинственно Ортель. «Какие ковры! Идет война. Где 
вы их купите?» Офицер понизил голос и предупредил: «Это большой секрет. Я поеду 
с особой группой в Тегеран. Поедут большие специалисты по таким делам... Только,
 предупреждаю, об этом нигде никому ни слова... После дела я куплю знаменитые 
персидские ковры и в Берлине хорошо перепродам. Тогда и рассчитаюсь с вами». 
Можно ли верить подвыпившему болтуну? Однако Кузнецов передал в Центр 
информацию об этом разговоре. Ну а дальше это дело раскручивали наши 
контрразведчики.

На конференции 1943 года был решен один из важнейших вопросов, который особенно 
интересовал Советский Союз: об открытии второго фронта в Европе, операции 
«Оверлорд». Она должна была начаться не позднее мая 1944 года. Очень много 
выдвигал объективных причин Черчилль, чтобы оттянуть открытие второго фронта. 
Он считал более выгодным вторгаться не через Францию, а через Средиземное морс 
— как он говорил, в «мягкое подбрюшие немцев». Но Сталин твердо отстоял 
вторжение через Ла-Манш. Он давал совет, делился опытом как это лучше