победителях с Владимира Семеновича Антонова. Мы с ним познакомились в 1959 году 
в городе Ош, в предгорьях Памира. Я там командовал Отдельным горнострелковым 
полком, а генерал-лейтенант Антонов, будучи начальником военной кафедры в одном 
из институтов столицы Киргизии — Фрунзе, привозил в наш полк студентов на 
стажировку. Вот в те дни он мне рассказал о боях за Берлин, в которых 
командовал 301-й стрелковой дивизией, и подарил свою книгу «Путь к Берлину». 
Его дивизия брала главное здание гестапо, министерство авиации, Карлсхорст (где 
позднее была подписана капитуляция), Трептов-парк и другие крупные объекты. 
Дивизия Антонова штурмовала имперскую канцелярию и взяла последнее прибежище 
Гитлера — фюрербункер. Владимир Семенович рассказывал: «— Ночью и утром первого 
мая мы готовились к последнему штурму. В десять часов утра позвонил командир 
корпуса генерал Рослый, поздравил с праздником и приказал начать атаку в 
одиннадцать часов. После артиллерийского налета полки ворвались в сад, в 
северной его части в дыму и пыли просматривалось громадное бетонное сооружение. 
Мы тогда не знали, что это бункер фюрера. Эсэсовцы из особых частей и охраны 
Гитлера оказывали яростное сопротивление. Перед самым бункером они черной 
волной ринулись в контратаку, схлестнулись мы с ними в отчаянной рукопашной 
схватке. Сад имперской канцелярии кипел как адский котел. Мне плохо было видно 
в дыму и пыли, что происходит в саду. Я позвонил командиру полка Гумерову, он, 
видавший виды подполковник, коротко ответил: — В саду творится что-то 
невообразимое! Там все смешалось в рукопашной. Из двери, ведущей в бункер, били 
пулеметы. Очень кстати оказался здесь сержант Тимошенко со своей „сорокапяткой“.
 Пушечка маленькая, но дело сделала большое. Прямой наводкой сержант всадил 
несколько снарядов в пулеметные гнезда, и тут же в двери бункера кинулись бойцы 
взвода лейтенанта Пескова. 1054-й полк одолел эсэсовцев в саду в рукопашной! 
Утром пришел генерал Рослый, мы спустились с ним в бункер. Я показал наши 
трофеи: штандарт „Адольф Гитлер“. Тогда я, понятно, еще не знал, что на параде 
Победы его бросят на брусчатку к подножию Мавзолея. Вскоре прибыл и командующий 
армией Берзарин. Я ему передал личную карту Гитлера с последней обстановкой. 
Берзарин посмотрел на висевших на стенах орлов — гитлеровские символы — и 
приказал: — Снять этих хищников! Полки моей дивизии получили почетное название 
Берлинских, 301 -я дивизия была отмечена орденом Суворова 2-й степени». 
Следующий, с кем я познакомлю читателей, — командир прославленной 150-й дивизии,
 штурмовавшей рейхстаг, — генерал-полковник Шатилов. Последние годы Василий 
Митрофанович жил в доме на Старой площади, напротив тогдашнего здания ЦК КПСС. 
Место и дом престижные, здесь жили многие известные люди. На той же лестничной 
площадке, где была квартира Шатилова, до войны жил маршал Егоров. Я бывал у 
Василия Митрофановича много раз, и он мне рассказывал подробности штурма 
рейхстага и водружения Знамени Победы. «— В горячке боя едва не получился казус 
с этим рейхстагом, — улыбаясь, говорил Шатилов. — Звонит мне командир полка 
Зинченко, которому я поставил задачу брать рейхстаг, докладывает: — Перед нами 
какой-то большой серый дом, он закрывает рейхстаг. Силы на него я тратить не 
буду, обойду справа, а там уже будет рейхстаг. Смотрю я на карту, вроде бы 
большого серого дома в полосе наступления полка нет. О чем он докладывает? 
Спрашиваю: — Уточни, что за дом перед тобой? Кроль-опера? Не может быть — она 
на юго-запад от тебя. Разобрались. Оказалось — большой серый дом и есть 
рейхстаг. Вот так, чуть не обошли мы его в дыму сражения. Тяжелые шли бои, 
каждый метр с боем брали. Жалко было солдат, за несколько часов до конца войны 
жизни отдавали! Зинченко докладывает: — Рота Сьянова приближается к главному 
входу. К нему пошел комбат Неустроев — поторопить. — А где знамя Военного 
совета? — спрашиваю. — Рядом, на моем НП. — Так его же сразу надо водружать, 
как ворвутся. — Да некому этим заниматься, такой бой идет, товарищ генерал! Я 
решил его попугать: — Ну раз тебе некогда, передам знамя в полк Плеходанова. Он 
найдет подходящих людей. Зинченко тут же опомнился и про бой забыл. Как же, 
знамя хочет комдив забрать. Кричит в трубку: — Товарищ генерал, уже нашел 
нужных людей, вот они рядом со мной, боевые, опытные разведчики — сержант 
Егоров и сержант Кантария. Я им уже задачу ставлю. — Ну то-то же! — усмехнулся 
я. Военный совет армии выдал девять знамен — по одному каждой дивизии, 
наступавшей в центре города. Кто первый возьмет рейхстаг, тот и будет водружать 
знамя. Мы тогда его не называли Знаменем Победы...» Не стану пересказывать 
другие перипетии разведчиков и знамени на пути в рейхстаг. Сразу перехожу к 
тому, что узнал от полковника Зинченко. Мы с ним не только были знакомы, я даже 
снял о нем телефильм для передачи «Подвиг», которую вел несколько лет на 
центральном телевидении. Герой Советского Союза Зинченко со своим полком брал 
рейхстаг и был назначен первым его комендантом. «— Бои за рейхстаг были очень 
тяжелые, и на подступах и в самом здании. Оно огромное, сюда несколько тысяч 
гитлеровцев сбилось. Сопротивлялись отчаянно. Бои шли на этажах и в подвалах. 
Кантария и Егоров со знаменем тоже расчищали себе дорогу огнем из автоматов»... 
Но об эпизодах боя знаменосцев, узнаем от Кантарии. А Зинченко я спросил: — Кто 
придумал, кто начал делать надписи на стенах рейхстага? Может быть, ваши бойцы, 
как только вышли к стенам рейхстага, стали запечатлевать этот исторический 
момент? — Нет, мы еще вели бои внутри здания, а надписи уже появились. Я вышел 
из рейхстага, смотрю, уже весь низ исписан. Стали подниматься выше, на плечи 
друг другу вставали. А потом лестницы нашли в подвале, притащили и расписали 
весь дом до самых карнизов. — Жуков тоже расписался? — Да, и он, и 
сопровождавшие его генералы. — А как это произошло? — Первым его встретил один 
из моих комбатов — капитан Неустроен, а потом и я подошел, как только мне 
сообщили, что командующий фронтом прибыл. Жуков читал надписи на стенах, 
улыбался, был очень доволен. Спросил: «Как же наверх до самого потолка 
добрались?» Я рассказал, показал лестницы. Неустроева спросил: «Ну вы, конечно,