строительство. Эти противоречия мы преодолеем, мы их уже преодолеваем... И без 
помощи со стороны мы унывать не станем, караул кричать не будем, своей работы 
не бросим и трудностей не убоимся. Кто устал, кого пугают трудности, кто теряет 
голову, — пусть даст дорогу тем, кто сохранил мужество и твердость. Мы не из 
тех, кого пугают трудности. На то и большевики мы, на то и получили ленинскую 
закалку, чтобы не избегать, а идти навстречу трудностям и преодолевать их.

(В зале голоса:“Правильно!” — и аплодисменты).

Содоклад Зиновьева был путаным, состоял в основном из цитат, набранных к месту 
и не к месту, и не содержал никакой положительной программы. Были выкрики с 
мест, что он в докладе “крохоборством занимался”.

Выступление Каменева длилось более двух часов. Он высказал против партии и ЦК 
весь набор обвинений. Лишь в самом конце речи обнародовал главный замысел 
оппозиции:

желание изменить руководство партии и в первую очередь убрать Сталина с поста 
генерального секретаря.

Посыпались выкрики делегатов с мест.

— Я должен договорить до конца. Именно потому, что я неоднократно говорил 
товарищу Сталину лично, именно потому, что я неоднократно говорил группе 
товарищей-ленинцев, я повторяю это на съезде: я пришел к убеждению, что товарищ 
Сталин не может выполнить роли объединителя большевистского штаба...

Поднялся шум, делегаты кричали: “Неверно!”, “Чепуха!”, “Вот оно в чем дело!”, 
“Раскрыли карты!” Лишь ленинградская делегация аплодировала Каменеву. Но весь 
зал встал и приветствовал Сталина.

Ворошилов попросил слова:

— Товарищ Сталин, являясь Генеральным секретарем, конечно, состоит членом 
Секретариата, но вместе с тем является членом Политбюро. Товарищи, к сожалению, 
не все присутствовали хоть когда-нибудь, хоть один раз на заседаниях 
Секретариата, Оргбюро и Политбюро. Но мы, члены Центрального Комитета, бываем 
на заседаниях Политического бюро, то есть того органа, который, по мысли 
товарища Каменева, должен стать выше всех органов, практически проводящих в 
жизнь решения нашей партии. Политику, товарищи, определяет наше Политбюро, а не 
один Сталин.

В заключительном слове Сталин не оправдывался:

— ...На личные нападки и всякого рода выходки чисто личного характера я не 
намерен отвечать, так как полагаю, что у съезда имеется достаточно материалов 
для того, чтобы проверить мотивы и подоплеку этих нападок... Партия хочет 
единства. И она добьется его вместе с Каменевым и Зиновьевым, если они этого 
захотят, без них — если они этого не захотят. (Возгласы:“Правильно!” 
Аплодисменты).

—Единство, — продолжал Сталин, — у нас должно быть, и оно будет, если партия, 
если съезд проявит характер и не поддастся запугиванию. (Голоса:“Не поддадимся, 
тут народ стреляный”). Если кто-либо из нас будет зарываться, нас будут 
призывать к порядку, — это необходимо, это нужно. Руководить партией вне 
коллегии нельзя. Глупо мечтать об этом после Ильича (аплодисменты),глупо об 
этом говорить.

Не получив поддержки своим нападкам на Сталина, глава делегации ленинградских 
коммунистов Зиновьев вместе с Каменевым предложил перенести работу съезда в 
Ленинград. Эту уловку делегаты раскусили. Съезд осудил раскольничью 
деятельность фракционеров. В ответ на это Зиновьев увел из зала ленинградскую 
делегацию. Вернувшись в Ленинград и дезинформировав многих местных товарищей, 
они добились принятия губкомом неслыханного, не имевшего прецедента решения — 
запретить обсуждение в парторганизациях материалов XIV съезда. Оппозиция 
препятствовала распространению в Ленинграде газеты “Правда”. Ее идейным рупором 
стала газета “Ленинградская правда”. 25 декабря она в своей передовой призвала 
к неподчинению решениям съезда.

В ответ съезд 28 декабря принял “Обращение ко всем членам Ленинградской 
партийной организации”, в котором дал принципиальную оценку провокационной 
деятельности оппозиции.

При тайном голосовании по выборам нового состава ЦК партии против Каменева, 
Троцкого и Зиновьева голосовала одна треть делегатов съезда. “Похоже, что 
голосование на съезде партии пошло по национальному признаку”, — заявил 
Зиновьев (Радомышельский).

Сталин опять был избран Генеральным секретарем, впервые в жизни сел в кресло 
председателя и открыл заседание высшего органа партийной власти. (До этого