заседания Политбюро вел Каменев, председатель Совнаркома, по традиции, 
установившейся со времен Ленина).

Сталин зря времени не терял. Через две недели после съезда, 18 января 1926 года,
 власть в Ленинграде перешла от Зиновьева к другу и единомышленнику Сталина 
Сергею Мироновичу Кирову. Зиновьев был освобожден от всех должностей. Вскоре в 
Москве от всех должностей был освобожден и Каменев.

Оппозиционеры, используя свободу слова, стали дружно выступать в средствах 
массовой информации против Сталина. Троцкий, Зиновьев и Каменев на стихийных 
митингах пытались дезорганизовать работу руководящего штаба партии, втягивали 
его членов в новые и новые бесконечные дискуссии, устраивали нелегальные 
собрания, создавали подпольные группы, распространяли фракционные документы.

6 июня 1926 года в лесу под Москвой было проведено собрание оппозиционеров. 
Позаботились о пароле, патрулях, других средствах конспирации. Был причастен к 
организации собрания Зиновьев, а кандидат в члены ЦК, заместитель председателя 
РВС СССР Лашевич на собрании призывал к борьбе с Центральным Комитетом.

В конце мая Сталин уехал в Грузию. 2-го июня он отправился смотреть 
Земо-Авчальскую ГЭС — первенца гидростроения Закавказья. Осмотрев станцию, 
Сталин записал в Книге почетных посетителей на грузинском языке: “Да 
здравствует наше строительство и рабочие, техники, инженеры, работающие на 
нем!”

Вечером 3 июня Сталин побывал на спектакле Тифлисского государственного 
оперного театра. В антракте он беседовал с композитором Баланчивадзе о его 
опере “Тамар Цбие-ре” и вообще о грузинской оперной музыке. Сталин заметил, что 
влияние произведений русских композиторов, в особенности Чайковского, на 
творчество грузинских композиторов очень заметно, и это наиболее верный, 
плодотворный путь для грузинской музыки.

8 июня на собрании рабочих Главных железнодорожных мастерских Тифлиса, там, где 
он когда-то начинал путь революционера, Сталин выступил с речью о международном 
положении и внешней политике.

В Москву Сталин выехал 4 июля. Там его ждали важные дела.

На Пленуме ЦК 14 — 23 июля оппозиционеры вновь выступили против Сталина. В речи 
22 июля он, отвергая требование Зиновьева отменить резолюцию Х съезда “О 
единстве партии”, показал, что линия троцкистского-зиновьевского блока не имеет 
ничего общего с ленинизмом, а требование свободы фракций и группировок 
тождественно лишению партии возможности руководить политической и экономической 
жизнью страны. Сталин подчеркивал:

— Партия может и должна допустить в своей среде критику, борьбу мнений. Но она 
не может допустить того, чтобы ее решения срывались, ее рамки ломались, основы 
единства разрушались...

Оппозиционеры опять подняли вопрос о “завещании Ленина”. Они пытались 
использовать содержащуюся в этом письме критику особенностей характера Сталина, 
надеясь таким образом подорвать его авторитет.

Фракционеры распространяли “Завещание” Ленина (так они называли письмо) без 
соответствующих мест, в которых указывалось на небольшевизм Троцкого и 
предательское поведение Зиновьева и Каменева в октябре 1917 года.

По поручению Политбюро Сталин зачитал на Пленуме полный текст письма Ленина “К 
съезду”.

Прения на Пленуме были длительными и горячими. С разоблачениями оппозиционеров 
выступили С. М. Киров, В. М. Молотов, Г. К. Орджоникидзе, Я. Э. Рудзутак и 
многие другие. Оппозиционеры получили серьезное предупреждение: Зиновьев был 
выведен из Политбюро, Лашевич исключен из состава ЦК и снят с поста заместителя 
председателя РВС СССР, другие участники нелегального собрания в лесу под 
Москвой получили взыскания.

На заседании Политбюро 11 октября 1926 года Сталин говорил:

— Не подлежит сомнению, что оппозиция потерпела жестокое поражение. Ясно также, 
что возмущение в рядах партии против оппозиции растет.

Пленум ЦК в конце октября признал невозможным дальнейшее пребывание Зиновьева в 
Коминтерне, а Каменева и Троцкого — в составе Политбюро.

Тут впервые в истории большевистской партии возник пресловутый “еврейский 
вопрос”. Дело в том, что среди троцкистов и зиновьевцев преобладание евреев 
было уж слишком очевидным. Осмотрительный Сталин не преминул сделать по этому 
поводу оговорку: “Мы боремся против Троцкого, Зиновьева и Каменева не потому, 
что они евреи, а потому, что они оппозиционеры”. И все равно Сталина обвиняли в