мысли были в науке. Я об этом честно сказал Молотову на первой же беседе. Но он 
коротко и четко отрезал: “Вы коммунист и обязаны работать там, где нужнее”.

Так я стал помощником наркома иностранных дел СССР. Я переводил на всех 
встречах Сталина и Молотова с Риббентропом. Был с Молотовым на его встречах с 
Гитлером. Был заведующим Центральным европейским отделом Наркомата. Работал как 
переводчик на всех конференциях в годы войны — Тегеранской, Ялтинской, 
Потсдамской. С 1974 года на пенсии в ранге Чрезвычайного и Полномочного посла.

— Расскажите подробнее о подписании договора о ненападении с Германией.

— Да, я тогда переводил разговор Сталина, Риббентропа и Молотова.

— В наши дни много пишут и говорят о секретном дополнении к договору — 
протоколе. Даже в докладе Яковлева Съезду народных депутатов, после изложения 
всех косвенных доказательств о существовании протокола, все же сказано — 
подлинников нет. Если вы были при подписании договора и этого секретного 
приложения, то на сегодня вы единственный живой свидетель происходившего в тот 
день — 23 августа 1939 года. Скажите четко и прямо: был ли секретный протокол?

— Да, был. И еще добавлю такую подробность, в которую сегодня вообще трудно 
поверить. Инициатива создания и подписания секретного протокола исходила не с 
немецкой, а с нашей стороны.

— Это действительно очень неожиданно слышать.

— Ничего удивительного. Секретный протокол сегодня осуждают, а по тем временам, 
в той международной обстановке, его расценивали как мудрый поступок Сталина. 
Гитлеру нужен был спокойный тыл. Он очень спешил с подписанием договора. 
Оставалось несколько дней до нападения на Польшу, а позднее на Францию. Не 
допустить открытия фронта на востоке, обеспечить тыл было заветной мечтой 
Гитлера. Риббентроп привез только текст основного договора, Сталин, Молотов 
обсудили его, внесли поправки. Сталин вдруг заявил: “К этому договору 
необходимы дополнительные соглашения, о которых мы ничего нигде публиковать не 
будем”. Сталин, понимая, что ради спокойного тыла Гитлер пойдет на любые 
уступки, тут же изложил эти дополнительные условия: Прибалтийские республики и 
Финляндия станут сферой влияния Советского Союза. Кроме того, Сталин заявил о 
нашей заинтересованности в возвращении Бессарабии и объединении украинских и 
белорусских западных областей с основными территориями этих республик.

Риббентроп растерялся от таких неожиданных проблем, сказал, что не может их 
решить сам и должен получить разрешение фюрера. Сталин сказал: не будем 
откладывать, вот телефон — звоните. Получив такое разрешение, Риббентроп из 
кабинета Сталина связался с Гитлером и изложил ему пожелания Сталина. Фюрер 
уполномочил Риббентропа подписать дополнительный протокол. Он и не мог не 
согласиться. У него войска были сосредоточены — через неделю начнется война, 
любые обещания он готов дать, понимая, что все они будут нарушены и не 
выполнены, когда в этом появится необходимость. (Кстати, этот разговор 
подтверждает в своих показаниях на Нюрнбергском процессе бывший начальник 
юридического отдела МИД Германии Фридрих Гаус: “Рейхсминистр по этим пунктам 
(имеется ввиду протокол)имел разговор по телефону с Гитлером... Гитлер 
уполномочил Риббентропа одобрить советскую точку зрения”. — В. К.)

После разговора с Гитлером здесь же, в кабинете Сталина, был составлен 
секретный дополнительный протокол. Его отредактировали, отпечатали и подписали. 
Все это я видел своими глазами, слышал и переводил разговор участников 
переговоров. Сталин несколько раз подчеркнул, что это сугубо секретное 
соглашение никем и нигде не должно быть разглашено”.

Подтверждение рассказа Павлова я нашел в показаниях самого Риббентропа на 
Нюрнбергском процессе.

Цитата из последнего слова Риббентропа на Нюрнбергском процессе, которую я уже 
привел в этой главе, на мой взгляд, убедительно доказывает достоверность 
рассказа Павлова.

Не буду приводить другие подробности моей беседы с Павловым, она была очень 
интересной, мой рассказ о договорах и так затянулся. Я на это решился только 
потому, что все это имеет отношение к деятельности Сталина и в какой-то степени 
объясняет, кто кого “переиграл”: фюрер обманул Сталина, усыпив его бдительность 
и обеспечив себе благоприятные условия для захвата Польши, разгрома Франции, но 
Сталин показал себя в этом случае еще более дальновидным, чем Гитлер, стратегом.


В узком кругу среди членов Политбюро Сталин ходил сияющий и торжественный, он 
считал, что достиг огромного успеха (и был прав!). Германия стала дружественным 
государством, а Англия и Франция втянулись в войну с ней. Таким образом, война 
от наших границ была Сталиным отодвинута далее на запад, империалистические 
страны теперь решали свои проблемы с оружием в руках, а Советский Союз 
благополучно остался в стороне! И готовился к отражению агрессии (о которой