Хрущев не сдержался от реплики, чувствуя, что Маленков может заговорить членов 
ЦК:
— Ты всегда как дипломат, хоть от тебя как дипломата не было толку никакого.
Но Маленков уже почувствовал себя на коне, не растерялся и тут же в тон ему 
отрезал:
— Ты умеешь накаливать обстановку, чтобы критику снять с себя.
Вопрос задал Михайлов:
— Почему члены Пленума два—три часа ждали, а вы их не принимали?
— Я был за Пленум, я знал, что будет на Пленуме, но все же для пользы дела 
считал необходимым созвать Пленум тем более, что товарищ Хрущев на Президиуме 
признал, что допустил немало ошибок и впредь не допустит недостатков, а мы все 
вместе поможем добиться того, чтобы он устранил свои недостатки.
Чувствуя, что Маленков начинает овладевать ситуацией и может перевести разговор 
в плоскость обсуждения недостатков Хрущева (а их было немало и некоторые члены 
ЦК до Пленума об этом поговаривали), Жуков решил вернуть обсуждение в нужное 
русло.
— Я прошу ответить на те вопросы, которые вам поставлены, в частности, как вы 
встретили товарищей, которые пришли поговорить с Президиумом. Расскажите, как 
вы их встретили? По—родному или как врагов своих?
Я предложил закончить заседание или прервать его.
Бросила реплику Фурцева:
— Вы говорили, кто организовал эту группу?
Маленков, обращаясь к Жукову:
— Ты, Георгий, просто вспомни, как дело было.
Я на этот счет ничего не говорил.
Вмешался Брежнев:
— Вы сказали, а Шипилов и Сабуров поддержали, не надо никого принимать, сами 
справимся.
Семь дней продолжалось это политическое сражение, в котором если Жуков и не был 
в роли полководца, но то, что он играл первую скрипку — это несомненно.
Пленум вывел из состава членов Президиума и членов ЦК КПСС Г. М. Маленкова, Л. 
М. Кагановича, В. М. Молотова и «примкнувшего» к ним кандидата в члены 
Президиума, секретаря ЦК Д. Т. Шипилова.
Пленум избрал Президиум в количестве 15 человек. В их число вошел и маршал 
Жуков.
Первым секретарем ЦК КПСС остался Хрущев Н. С.



Поездка в Индию и Бирму

Во время опалы, а она началась сразу после окончания войны, Жуков был 
«невыездной». Его приглашали во многие страны, но наши официальные инстанции об 
этом ему не сообщали. Даже очень любезное и настойчивое приглашение Эйзенхауэра 
(еще до опалы) было отклонено под предлогом нездоровья маршала. Такая вот плохо 
придуманная причина. Казалось бы сегодня нездоров, а через неделю или месяц мог 
бы поехать в США. Но на дипломатическом языке кое—что звучит по—своему: 
нездоровье есть отказ и этот вопрос больше не поднимался.
Только при временном снятии опалы, Жуков побывал за границей: в Польше и в 
Женеве, и то вместе с Хрущевым. Визит в Индию и Бирму был его личный, а не в 
свите генсека. Вот о нем мне хочется рассказать подробнее. Но, кроме сообщений 
в газетах, об этой поездке материалов я не нашел. А хотелось послушать очевидца.
 В воспоминаниях офицера для особых поручений С. П. Маркова, который 
сопровождал Жукова в той зарубежной поездке, о ней рассказано очень коротко, 
всего на одной странице. Стал я искать другого спутника. И как было уже не раз, 
мне повезло. Перебирая письма и блокноты с номерами телефонов своих знакомых, я 
обнаружил того, кто мне нужен: коллега по работе в ГРУ, бывший военный атташе в 
Бирме, полковник Стрыгин Михаил Иванович. Немедленно позвонил ему, объяснил, 
что меня интересует, и услышал желанный ответ:
— Еще до визита Жукова в Индию я получил соответствующие указания и сопровождал 
маршала в Индии и в Бирме. По своей должности и обязанностям, я постоянно 
находился недалеко от Жукова, слышал все его выступления.
— Михаил Иванович, вы для меня счастливая находка, надо встретиться и 
поговорить.
Встреч было несколько. Михаил Иванович и его супруга Елена Павловна (дочь 
генерала армии П. А. Курочкина, бывшего командующего Северо—Западным, и 2–м 
Белорусским фронтами, а затем он 14 лет был начальником академии имени Фрунзе), 
они оказались большими любителями литературы, о какой книге не заходил бы 
разговор, все они читали. А Михаил Иванович (натура увлекающаяся) несколько лет 
назад обнаружил в запасниках Кировского областного музея затерянную картину и 
после долгих поисков (а по сути дела целое исследование провел) доказал и 
вернул в активную жизнь нашей культуры акварель Брюлова. Великий художник 
написал ее во время поездки за границу, называется это творение «Съезд на бал к 
австрийскому посольству в Смирне».
Каждый персонаж на этой картине несет свой особый смысл (и все это раскопал 
дотошный разведчик и я с удовольствием и удивлением слушал его рассказ). Пушкин,
 увидев эту картину в мастерской Брюлова, долго упрашивал художника подарить 
ему. Но Брюлов уже обещал ее княгине Салтыковой. Тогда Пушкин встал на колени 
перед Брюловым и умолял его отдать картину. В многочисленных графических 
работах (музея А. Пушкина в С. — Петербурге), рисунок, сделанный в 1912 г.