диктатуры, где имеется развитая военщина и эксплуататорские классы, будут 
оказывать отчаянное сопротивление трудящимся в их борьбе по преобразованию 
общества на новых социалистических основах, пролетарская диктатура вынуждена 
будет сломить это сопротивление насильственными мерами».
Вот так — открыто и четко с Кремлевской трибуны, с трансляцией по радио и 
публикацией в газетах заявлял секретарь ЦК. А министр обороны Жуков при 
разработке стратегии должен был учитывать и этот исходный политический постулат 
и искать способы его осуществления. Шепилов говорил о разных формах мирного 
экспорта революции и все они были более приемлемы, но все же — слово не воробей 
— вылетит не поймаешь. О возможной ломке капитализма и силой сказал секретарь 
ЦК, руководящий этим направлением деятельности всей партии, никто его не 
опроверг и не поправил. Наоборот, аплодировали!
Сегодняшнее наше мышление позволяет (а тогда, боже упаси, нельзя) при 
размышлении предположить впечатление или восприятие наших возможных противников.
 Ну, без дипломатии, прямо скажем: как должны к этому относиться американцы? Их 
устраивает их капиталистический строй, страна процветает (хотя и «загнивающая»),
 народ обеспечен. Они не хотят социализма. Им придется думать о том, как 
защититься от «ползучей революции» и от «насильственных мер». И, продолжая эту 
мысль, возникает вопрос: кто же изначальный агрессор? И Советский Союз и США 
просто заходились в те годы в криках о мире, разоружении, объявляли один 
другого агрессором. Но, простите, если мне заявляют, что кто—то (история) уже 
определил мой уход из жизни, наверное, я буду думать о самозащите? И если у 
меня нет такой всепокоряющей теории, какая имеется у коммунистов, наверное, 
придется прибегнуть к оружию. Тем более, что угрожают «насильственными мерами».
В этом плане встреча и беседа Жукова с Эйзенхауэром перед XX съездом в Женеве в 
мае 1955 года проливает свет на перемену отношений двух полководцев. Да, они 
были союзники в прошлом и называли себя боевыми друзьями. Но в новых условиях в 
политике появляется (выступление Шепилова лишь отражение этой ситуации), новое 
глобальное соотношение сил двух социально противостоящих лагерей. И в случае 
конфликта и Жуков и Эйзенхауэр встанут лицом к лицу, как враги (а точнее, это 
уже произошло), и они понимают это. Иначе и быть не может — Эйзенхауэр убежден, 
и он прав, — неудачная война в Корее, а позднее во Вьетнаме, этот исторический, 
на глазах всего света, позор Америки, — происходит благодаря руководству 
коммунистов, и не только корейско—вьетнамских.
Финансовая и оружейная подпитка, многочисленные военные советники — все это 
идет из СССР и, может быть, улыбающийся собеседник Жуков к этому тоже 
прикладывал руку?
А Жуков, наблюдая «перерождение» своего боевого друга в «империалиста» и зная 
по данным разведки о ядерных ударах, намечаемых США, со своих марксистских 
позиций, наверное, осуждал новую деятельность Айка по защите «загнивающего 
капитализма». Маршал не мог подумать, что для Эйзенхауэра тот уклад, в котором 
он родился, жил и трудился, нравится ему, он любит свою Америку такой, какая 
она есть, и готов защищать ее от коммунистической агрессии «тихой» или открытой,
 даже в том случае, если нападающими войсками будет руководить бесконечно 
уважаемый им маршал Жуков.
Читая стенографический отчет, я решил разобраться в некоторых неясностях, 
прибегнув к испытанному методу — побеседовать с участниками и очевидцами. 
Прошло после съезда 37 лет. Список делегатов приложен к стенограмме — их было 
1356 человек. С очень многими я был знаком и мог бы побеседовать запросто. 
Многие ушли из жизни за эти годы. Но, к счастью, есть с кем встретиться и 
поговорить сегодня. Жив—здоров один из особых делегатов, последние лет 
пятнадцать мы встречаемся довольно часто. Познакомились в Красногорском 
госпитале. У выздоравливающих времени много, переговорили мы тогда, кажется, о 
всем прошлом и многом ожидавшем нас в будущем. Он замечательный собеседник. 
Эрудит высочайшей пробы. Академик. Автор многих научных трудов, особенно по 
политэкономии. К тому же еще и соратник по войне, генерал—лейтенант. А после ее 
окончания один из виднейших партийных работников и даже руководителей. Не 
догадались кто это? Даю еще одну наводку: стенографический, отчет о XX съезде 
начинается словами: «10 часов утра. Появление в ложах Президиума товарищей: Н. 
А. Булганина, К. Е. Ворошилова, Л. М. Кагановича, А. И. Кириченко, Г. И. 
Маленкова, А. И. Микояна, В. М. Молотова, М. Г. Первухина, М. З. Сабурова, М. А.
 Суслова, Н. С. Хрущева, П. К. Пономаренко, Н. М. Шверника, А. Б. Аристова, Н. 
И. Беляева, П. Н. Поспелова, Д. Т. Шепилова, а также руководителей делегаций 
зарубежных коммунистических и рабочих партий, делегаты встречают бурными 
аплодисментами. Все встают».
Из семнадцати перечисленных — 16 покойники, но жив наш будущий собеседник, тот 
человек, о котором я говорил. Ну, перечитайте еще раз список. Могущественные 
были руководители! Кто постарше, у того эти фамилии должны вызывать самые 
различные воспоминания и ассоциации. Так кто же из них жив сегодня? Ну, конечно 
же, Шепилов Дмитрий Трофимович. Побывал он и секретарем ЦК КПСС, и министром 
иностранных дел СССР, и кандидатом в члены Президиума ЦК КПСС. Закончил свою 
политическую карьеру «примкнувшим» к антипартийной группе Маленкова, Молотова, 
Кагановича за то, что при решении вопроса об исключении их из партии, имел 
неосторожность высказать сомнение: все же Молотов был членом партии большевиков 
с подпольным стажем. Вот его и «примкнули» к той группе. Дмитрия Трофимовича из 
партии не исключили, отправили работать в столицу Киргизии город Фрунзе, 
заведующим кафедрой политэкономии. За ним сохранились ученое и генеральское 
звания. После отставки Хрущева, Шепилов вернулся в Москву. Старую квартиру 
отобрали. Живет он теперь с женой Марьяной Михайловной в двухкомнатной, удобной 
квартире в хорошем кирпичном доме, недалеко от стадиона «Динамо».