Вот слова Хрущева:

«Сталин… больше стал сам пить и стал других спаивать. Буквально спаивать… обеды 
(на даче Сталина) продолжались целыми ночами, а другой раз даже до рассвета… 
уйдя оттуда, просидев ночь «под парами», накаченный этим вином человек уже не 
мог работать…
(Некоторых членов ПБ охрана тащила в машину волоком. прим. — В. К.).
С другой стороны, Сталин никогда не накачивал себя так, как своих гостей. 
Бывало, он наливал вино в небольшой бокал и даже разбавлял его водой. Но, боже 
упаси, чтобы кто—либо другой сделал подобное — сейчас же штраф за уклонение, за 
обман общества. Это была шутка, но пить—то надо было всерьез за эту шутку.

Приведу для полноты картины сцену, зарисованную с натуры дочерью Сталина 
Светланой:

«Застолья последних лет в Сочи и в Кунцеве были многолюдными и пьяными. Я 
видела это несколько раз и всегда быстро уходила. Отец пил немного; но ему 
доставляло удовольствие, чтобы другие много пили и ели, и по обычной русской 
привычке, гости скоро «выходили из строя». Однажды отец все—таки много выпил и 
пел народные песни вместе с министром здравоохранения Смирновым, который уже 
совсем едва держался на ногах, но был вне себя от счастья. Министра еле—еле 
уняли, усадили в машину и отправили домой. Обычно в конце обеда вмешивалась 
охрана, каждый «прикрепленный» уволакивал своего упившегося «охраняемого». 
Разгулявшиеся вожди забавлялись грубыми шутками, жертвами которых чаще всего 
были Поскребышев и Микоян, а Берия только подзадоривал отца и всех. На стул 
неожиданно подкладывали помидор, и громко ржали, когда человек садился на него. 
Сыпали ложкой соль в бокал с вином, смешивали вино с водкой. Отец обычно сидел, 
посасывая трубку и поглядывая, но сам ничего не делал. По—видимому, Микоян и 
Поскребышев, которого отец называл не иначе, как «Главный», были самыми 
безропотными. «Главного» чаще всего увозили домой в беспробудном состоянии, 
после того, как он уже валялся где—нибудь в ванной комнате и его рвало. В таком 
же состоянии часто отправлялся домой Берия, хотя ему никто не смел подложить 
помидор. Его отец называл «Прокурором» («Только один год», стр. 333–334).

Такие застолья стали традицией еще до войны, а после победы тем более была 
причина праздновать еще чаще. И вот наконец настала та роковая ночь, которая 
подвела черту под этими кутежами. Никто лучше Хрущева нам об этом не поведает.

«Сталин заболел в феврале 1953 года (точнее 28 февраля. — В. К.). Маленков, 
Берия, Булганин и я были у. него на даче Ближняя в субботу ночью… Как обычно, 
обед продолжался до 5–6 часов утра. Сталин был после обеда изрядно пьяный и в 
очень приподнятом настроении. Не было никаких признаков какого—нибудь 
физического недомогания… Мы разошлись по домам, счастливые, что обед кончился 
так хорошо… Я был уверен, что на следующий день, в воскресенье, Сталин вызовет 
нас для встречи, но от него не было звонка. Вдруг раздался телефонный звонок. 
Это был Маленков, он сказал: «Слушай, только что звонила охрана с дачи Сталина. 
Они думают, что со Сталиным что—то случилось. Будет лучше, если мы поедем туда. 
Я уже сообщил Берия и Булганину. Будет хорошо, если ты немедленно выедешь…» Я 
быстро оделся и поехал на дачу Сталина… Через 15 минут я был там. Когда мы все 
собрались, мы послали дежурных из охраны офицеров, прежде чем идти в комнату 
Сталина. Офицеры объяснили нам, почему они подняли тревогу: «Товарищ Сталин 
обычно почти всегда вызывает кого—нибудь и просит чай или что—нибудь поесть к 
11 часам. Сегодня он этого не сделал». Поэтому они послали Матрену Петровну 
узнать, в чем дело. Это была старая дева, которая с давних пор работала у 
Сталина. Она не отличалась блестящими способностями, но была честной и 
преданной Сталину. Вернувшись, она сообщила охране, что Сталин лежит на полу 
большой комнаты, в которой он обычно спит. Очевидно, Сталин упал с кровати. 
Охранники его подняли с пола и положили на диван в маленькой комнате. Когда нам 
все это рассказали, мы решили, что неудобно явиться к Сталину, когда он в таком 
состоянии. Мы разъехались по домам».

Единственным человеком в руководстве, желавшем смерти Сталина, был Берия. Он не 
скрывал этого. Дело в том, что Берия чувствовал приближение того же, что 
произошло с Ягодой и Ежовым. Сталин, когда считал нужным, убирал исполнителей 
его репрессивных замыслов. Подбирая ключи под Берия, когда настало время и его 
убрать, Сталин зацепился за дело «врагов народа» мингрелов. Это было какое—то 
обычное местных масштабов дело, а Сталин решил его раздуть и пристегнуть туда и 
мингрела! Берию. Он даже намекнул Абакумбву «ищите большого мингрела». Но тот, 
видно, проболтался, а главное, ничего не сделал, не выполнил указание, может 
быть, это и было одной из причин, почему Абакумова содержали в строжайшей 
изоляции с закованными руками и ногами. Берия искал возможность вывернуться из 
сетей, расставляемых Сталиным. Но это было не просто! У Сталина огромный опыт в 
таких делах и неограниченная власть. В общем, развязка приближалась и Берия 
понимал это. Существует весьма основательная версия (но не расследованная и не 
доказанная), что Берия отравил Сталина. При последнем застолье, о котором 
рассказывал Хрущев, Берия мог подсыпать ему какое—то снадобье, которое сделало 
свое дело, но не было обнаружено даже при вскрытии Сталина. И это неудивительно.
 В КГБ была специальная лаборатория, которая занималась созданием самых 
различных ядов, в том числе и не оставляющих следа. Это Берия подтвердил на 
следствии. Да я сам читал протоколы допроса доктора медицинских наук, майора