докладной КГБ Шверник доложил специальным письмом в ЦК.
Старика маршала Буденного, трижды Героя Советского Союза, члена ЦК и т. д. и т.
 п. заставили дать ЦК письменное объяснение. Вот его текст:

«В ЦК КПСС
На поставленные мне т.т. Л. И. Брежневым и А. И. Кириченко вопросы о том, что 
был ли я 19 августа на похоронах и на поминках генерала Крюкова вместе с 
маршалом Жуковым, где он якобы в моем присутствии говорил о развале армии, о 
необоснованном возвышении тов. Голикова Ф. И. и принижении тов. Малиновского Р. 
Я., а также по пенсиям военнослужащих?
Отвечаю:
1. На похоронах генерала Крюкова не был (был занят на заседании Президиума ЦК 
ДОСААФ).
2. Жукова я видел всего минут 5–10, во дворе дачи Руслановой, когда я вечером 
(около 7 часов) с женой пошел к Руслановой, чтобы оказать человеку внимание в 
тяжелую минуту. В это время присутствующие на поминках разъезжались. Среди них 
был и маршал Жуков.
При этой встрече маршал Жуков ни о чем подобном не говорил.
18.9.59 г.
С. Буденный»

Вот в таких условиях пристального внимания жил изолированный от всех маршал 
Жуков.



На подступах к мемуарам

Встречи Жукова с полковником Стрельниковым продолжались. Во время одной из них 
полковник заговорил о книге маршала Еременко «На Западном направлении», в 
которой действия Брянского фронта под командованием Еременко преподносятся так, 
будто они предопределили будущую победу под Москвой. Это, конечно же, была 
фальсификация. Жуков вспоминал и рассказывал действительный ход боев, а в 
заключении сказал:
— Вранье компрометирует не только Еременко, но и главу нашего правительства, 
без его согласия книга не могла быть опубликована.
1 марта 1959 года Стрельников с дочерью Леной был на квартире у Жукова, что на 
улице Грановского. Кабинет Жукова небольшой, весь заставлен шкафами с книгами. 
На стене картина «Василий Теркин» — подарок автора маршалу к дню рождения. На 
этот раз зашел разговор о книге «Вторая мировая война» под редакцией генерала 
Платонова. Маршал был о ней невысокого мнения, нет анализа ошибок, все 
прилизано. Не отмечены особенности командующих, в общем безликая книга.
Стрельников сказал, что хочет написать статью о нем, о маршале, и просил дать 
или написать подробную биографию.
— Хронику событий и жизни я дам. А вот осмысление их, оценку, надо, чтобы вам 
помог сделать Василевский. Он самый компетентный человек в стратегических 
масштабах. Он знает все тонкости планирования прошлых операций, не только наших 
войск, но и союзников. Обязательно побеседуйте с ним. Я попрошу, чтобы он дал 
согласие. Правда, сейчас Александр Михайлович очень болен. Но будем надеяться, 
скоро поправится.
9 апреля 1959 года на городской квартире после разговоров о боевых делах 
Стрельников спросил:
— А как писались реляции на награждения? Командующими фронтами и армиями?
— Обычно составлялись списки, кого следовало бы наградить, а официальное 
представление — заполнение специального бланка и описание, за что награждается, 
составлялось позднее. Я приходил к Сталину с докладом о завершении операции и в 
конце давал список, кого следовало бы отметить. Сталин обычно сам определял, 
кого каким орденом наградить. Иногда дописывал несколько фамилий, вспоминая ход 
сражения. Разумеется, я свою фамилию в список никогда не включал. После победы 
под Москвой, где я кое—что сделал для этой победы, Сталин не глядя подписал 
длинный список представленных к награде. Настроение у него было хорошее, никого 
не вычеркнул. Список был опубликован в «Правде». Не обнаружив в нем своих 
фамилий, мы с членом Военного Совета Булганиным только переглянулись, но ничего 
не сказали никому по этому поводу. И только спустя месяц, на даче Сталина, при 
работе над картами генерал Антонов как бы мимоходом сказал «А командующего 
фронтом и члена Военного Совета за московскую битву ничем не отметили». «Как же 
так!» — удивился Сталин. «А где вы были, товарищ Антонов, раньше, почему не 
напомнили?» Сталин тут же позвонил Поскребышеву и в тот же вечер по радио было 
объявлено о награждении меня и Булганина орденами Ленина. За Сталинградскую 
операцию я получил орден Суворова, причем, номер первый. И орден Победы тоже 
№ 1 за Черновицко—Проскуровский разгром Манштейна, за ту самую операцию, за 
которую меня ругают в журнале Платонов и Грылев. Все подробности с наградами 
хорошо знает Поскребышев, он живет в этом же доме. Не раз приглашал меня на 
охоту, он теперь тоже пенсионер, но я уклонился, разные мы люди.
В 1946 году Поскребышев прислал мне записку: «Существует приказ о хранении 
секретных документов. Он касается и вас, товарищ Жуков». Прислал эту писульку 
после негласного обыска в моей квартире и на даче. Я собирал карты и некоторые 
документы, надеялся, пригодятся для мемуаров. Пришлось все сдать. Тогда описали 
все наше имущество. То, что я сам купил, то, что мне дарили. За многие вещи 
пришлось еще раз платить — больше 60 тысяч рублей. Даже за ковер, подаренный