тся?..
Больше он мне ничего не сказал. Но чувствовалось, что в душе этого человека 
возникло и
уже выбивалось наружу противоречие между долгом солдата и человека?гражданина,
который не хотел мириться с произволом царского режима. Я поблагодарил его за 
совет и
согласился пойти в учебную команду, которая располагалась в городе Изюме 
Харьковской
губернии. Прибыло нас туда из разных частей около 240 человек.
Разместили всех по частным квартирам, и вскоре начались занятия. С начальством 
нам не
повезло. Старший унтер?офицер оказался хуже, чем Бородавко. Я не помню его 
фамилии,
помню только, что солдаты прозвали его Четыре с половиной. Такое прозвище ему 
дали
потому, что у него на правой руке указательный палец был наполовину короче. 
Однако
это не мешало ему кулаком сбивать с ног солдата. Меня он не любил больше, чем 
других,
но бить почему?то избегал. Зато донимал за малейшую оплошность, а то и, просто
придравшись, подвергал всяким наказаниям.
Никто так часто не стоял “под шашкой при полной боевой”, не перетаскал столько 
мешков
с песком из конюшен до лагерных палаток и не нес дежурств по праздникам, как я. 

Я
понимал, что все это — злоба крайне тупого и недоброго человека. Но зато я был 
рад, что
он никак не мог придраться ко мне на занятиях.
Убедившись, что меня ничем не проймешь, он решил изменить тактику, может быть,
попросту хотел отвлечь от боевой подготовки, где я шел впереди других.
Как?то он позвал меня к себе в палатку и сказал:
— Вот что, я вижу, ты парень с характером, грамотный, и тебе легко дается 
военное дело.
Но ты москвич, рабочий, зачем тебе каждый день потеть на занятиях? Ты будешь 
моим
нештатным переписчиком, будешь вести листы нарядов, отчетность по занятиям и
выполнять другие поручения.
— Я пошел в учебную команду не за тем, чтобы быть порученцем по всяким делам, —
ответил я, — а для того, чтобы досконально изучить военное дело и стать унтер?
офицером.
Он разозлился и пригрозил мне:
— Ну, смотри, я сделаю так, что ты никогда не будешь унтер?офицером!..
В июне подходил конец нашей учебы и должны были начаться экзамены. По
существовавшему порядку лучший в учебной команде получал при выпуске звание
младшего унтер?офицера, а остальные выпускались из команды вице?унтер?офицерами,


то есть кандидатами на унтер?офицерское звание. Товарищи мои не сомневались, 
что я
должен был быть первым и обязательно получить при выпуске звание младшего 
унтер?
офицера, а затем вакантное место отделенного командира.
Какая же была для всех неожиданность, когда за две недели до выпуска мне было
объявлено перед строем, что я отчисляюсь из команды за недисциплинированность и
нелояльное отношение к непосредственному начальству. Всем было ясно, что Четыре 

с
половиной решил свести со мной счеты. Но делать было нечего.
Помощь пришла совершенно неожиданно. В нашем взводе проходил подготовку
вольноопределяющийся Скорино, брат заместителя командира эскадрона, где я
проходил службу до учебной команды. Он очень плохо учился и не любил военное 
дело,
но был приятный и общительный человек, и его побаивался даже наш Четыре с
половиной. Скорино тут же пошел к начальнику учебной команды и доложил о
несправедливом ко мне отношении.
Начальник команды приказал вызвать меня к нему. Я порядком перетрусил, так как 
до
этого никогда не разговаривал с офицерами. “Ну, думаю, пропал! Видимо,
дисциплинарного батальона не миновать”.
Начальника команды мы знали мало. Слыхали, что офицерское звание он получил за
храбрость и был награжден почти полным бантом георгиевских крестов. До войны он
служил где?то в уланском полку вахмистром сверхсрочной службы. Мы его видели 
иногда
только на вечерних поверках, говорили, что он болеет после тяжелого ранения.
К моему удивлению, я увидел человека с мягкими и, я бы сказал, даж