время нашего обучения так и не 
увидели.
В сентябре 1915 года нас отправили на Украину в 5?й запасный кавалерийский полк.


Располагался он в городе Балаклее Харьковской губернии. Миновав Балаклею, наш
эшелон был доставлен на станцию Савинцы, где готовились маршевые пополнения для
10?й кавалерийской дивизии. На платформе нас встретили подтянутые, одетые с 
иголочки
кавалерийские унтер?офицеры и вахмистры. Одни были в гусарской форме, другие — 
в
уланской, третьи — в драгунской.
После разбивки мы, малоярославецкие, москвичи и несколько ребят из Воронежской
губернии, были определены в драгунский эскадрон.
Нам было досадно, что мы не попали в гусары и, конечно, не только потому, что у 

гусар
была более красивая форма. Нам говорили, что там были лучшие и, главное, более
человечные унтер?офицеры. А ведь от унтер?офицеров в царской армии целиком
зависела судьба солдата.
Через день нам выдали кавалерийское обмундирование, конское снаряжение и
закрепили за каждым лошадь. Мне попалась очень строптивая кобылица темно?серой
масти по кличке Чашечная.
Служба в кавалерии оказалась интереснее, чем в пехоте, но значительно труднее. 
Кроме
общих занятий, прибавились обучение конному делу, владению холодным оружием и
трехкратная уборка лошадей. Вставать приходилось уже не в 6 часов, как в пехоте,

 а в 5,
ложиться также на час позже.
Труднее всего давалась конная подготовка, то есть езда, вольтижировка и 
владение
холодным оружием — пикой и шашкой. Во время езды многие до крови растирали ноги,


но жаловаться было нельзя. Нам говорили лишь одно: “Терпи, казак, атаманом 
будешь”.
И мы терпели до тех пор, пока не уселись крепко в седла.
Взводный наш, старший унтер?офицер Дураков, вопреки своей фамилии, оказался 
далеко
не глупым человеком. Начальник он был очень требовательный, но солдат никогда 
не
обижал и всегда был сдержан. Зато другой командир, младший унтер?офицер
Бородавко, был ему полной противоположностью: крикливый, нервный и крайне 
дерзкий
на руку. Старослужащие говорили, что он не раз выбивал солдатам зубы.
Особенно беспощаден он был, когда руководил ездой. Мы это хорошо почувствовали 
во
время кратковременного отпуска нашего взводного. Бородавке, оставшись за 
взводного,
развернулся вовсю. И как только он не издевался над солдатами! Днем гонял до 
упаду на
занятиях, куражась особенно над теми, кто жил и работал до призыва в Москве,
поскольку считал их “грамотеями” и слишком умными. А ночью по нескольку раз
проверял внутренний наряд, ловил заснувших дневальных и избивал их. Солдаты 
были
доведены до крайности.
Сговорившись, мы как?то подкараулили его в темном углу и, накинув ему на голову
попону, избили до потери сознания. Не миновать бы всем нам военно?полевого суда,

 но
тут вернулся наш взводный, который все уладил, а затем добился перевода 
Бородавко в
другой эскадрон.
К весне 1916 года мы были в основном уже подготовленными кавалеристами. Нам
сообщили, что будет сформирован маршевый эскадрон и впредь до отправления на
фронт мы продолжим обучение в основном по полевой программе. На наше место
прибывали новобранцы следующего призыва, а нас готовили к переводу на другую
стоянку, в село Лагери.
Из числа наиболее подготовленных солдат отобрали 30 человек, чтобы учить их на 
унтер?
офицеров. В их число попал и я. Мне не хотелось идти в учебную команду, но 
взводный,
которого я искренне уважал за его ум, порядочность и любовь к солдату, уговорил 

меня
пойти учиться.
— На фронте ты еще, друг, будешь, — сказал он, — а сейчас изучи?ка лучше глубже
военное дело, оно тебе пригодится. Я убежден, что ты будешь хорошим 
унтер?офицером.
Потом, подумав немного, добавил:
— Я вот не тороплюсь снова идти на фронт. За год на передовой я хорошо узнал, 
что это
такое, и многое понял... Жаль, очень жаль, что так глупо гибнет наш народ, и за 

что,
спрашива