Тогда я позвонил генералу Симоняку, командиру сменяемого корпуса. 

- У меня тихо. Противник никакой активности не проявляет, - доложил он. Бой 
идет где-то позади нас. 

Что такое? Может быть, Симоняк не знает, что творится у него в соединениях. Для 
проверки позвонил командирам трех дивизий гвардейского корпуса Борщеву, Щеглову 
и Радыгину. Они подтвердили: 

- У нас все спокойно. Ждем смены. Бой идет, наверное, в районе переправ. 

Я связался с комендантами переправ, и те сообщили, что бой завязался на 
плацдарме, в нескольких километрах от берега. Туда только что проехал генерал 
Алферов. 

Очень некстати позвонил командующий фронтом. 

- Что творится на плацдарме? - спросил он. 

Мне пришлось ответить, что обстановка еще неясна, известно только, что там идет 
бой. 

- Смотрите, чтобы своих не побили, - предупредил генерал Говоров и приказал: - 
Как только разберетесь в обстановке, немедленно доложите... 

Наконец-то отозвался Алферов. Он сообщил, что его две дивизии, двигавшиеся в 
первом эшелоне, ведут встречный бой с противником между командным пунктом 
генерала Симоняка и берегом реки Нарвы. 

- Численность противника пока трудно установить, но похоже, что прорвались 
несколько полков, - докладывал Н. И. Алферов. - Сейчас мы погнали фашистов 
обратно. Захвачены пленные. 

- Доставьте их ко мне, - распорядился я. в Вскоре привели шестерых пленных 
гитлеровских офицеров. Для допроса я вызывал их по одному. 

Только теперь стало понятно, что произошло на плацдарме. Противник силами 
четырех пехотных полков, воспользовавшись тем, что наша оборона на флангах была 
неплотной, неожиданным ударом в стыки прорвался с двух сторон к центру 
плацдарма и намеревался, захватив переправы, окружить корпус генерала Симоняка, 
все три дивизии которого строили оборону в один эшелон. 

Осуществлению намерений противника помешали соединения генерала Алферова. 
Гитлеровцы не ожидали встречи с еще двумя полнокровными дивизиями. Прорвавшиеся 
пехотные полки понесли большие потерн и в беспорядке отошли на исходные позиции.
 

Нетрудно, однако, представить, что могло произойти, если бы гитлеровское 
командование осуществило прорыв накануне смены наших частей. Корпус генерала 
Симоняка оказался бы в очень опасном положении, и, возможно, мы потеряли бы 
плацдарм. Все обошлось благодаря чистой случайности. 

Анализируя причины допущенной оплошности, нельзя не отметить в первую очередь 
слабость нашей разведки. Нам не было известно о том, что против флангов обороны 
30-го гвардейского стрелкового корпуса противник заблаговременно сосредоточил 
свои резервы. Командиры дивизий первого эшелона проявили непростительную 
беспечность. В полках люди ожидали отвода в тыл и снизили бдительность. Такие 
далеко не лестные для себя выводы нам пришлось сделать из этого ночного 
встречного боя на плацдарме. 

За время наступательной операции, начавшейся 14 января 1944 года, 2-я ударная 
армия прошла с боями до 150 километров, продвигаясь в среднем по 7 - 8 
километров в сутки. В отдельные дни темп продвижения доходил до 20 - 22 
километров. 

Была освобождена значительная территория, временно оккупированная врагом. Мы 
вступили на землю Советской Эстонии. 

В ходе наступления было нанесено тяжелое поражение 18-й армии противника. 
Советские войска полностью освободили от вражеской блокады Ленинград, изгнали 
захватчиков из пределов Ленинградской области и очистили часть Калининской. 

Я не могу сейчас без улыбки читать объемистую книгу небезызвестного 
гитлеровского генерала Курта Типпельскирха, который утверждает, будто немецкое 
командование никогда не располагало под Ленинградом "силами, достаточными для 
ликвидации русского плацдарма в районе Ораниенбаума, которому оказывали огневую 
поддержку форты Кронштадта и превращенные в плавучие батареи русские военные 
корабли"{1}. 

Курт Типпельскирх в свое время был начальником главного разведывательного