Противник ведет артиллерийский и минометный огонь по нашим боевым порядкам, - 
доложил командир дивизии Коробейников. 

Обычно сдержанный и корректный, на этот раз Белов не выдержал. 

- Говорите прямо, что продвижения нет. Ваши части еще неделю назад находились у 
самого полотна. Доложите точно: откуда противник ведет огонь по вашим боевым 
порядкам? 

- Сейчас все выясню, - смутился Коробейников. Было уже за полдень. Более 
четырех часов шел бой, но ни на одном участке не удалось пока добиться 
сколько-нибудь значительного продвижения. Противник сдерживал наши 
подразделения сильным огнем станковых пулеметов, направлял на фланги через лес 
мелкие группы автоматчиков. В нескольких местах фашисты предпринимали 
контратаки. 

Разведка доносила, что в глубине обороны гитлеровцы спешно строят новые и 
укрепляют старые оборонительные сооружения. Характерным было то, что даже при 
успешных контратаках они не переходили линию своего переднего края. 

А у нас дело просто не клеилось. Особенно нерешительно действовали полки 285-й 
стрелковой дивизии. Я снова позвонил полковнику Свиклину. То ли его не было в 
этот момент на НП, то ли он просто хотел избежать неприятного разговора со мной,
 но к телефону подошел начальник штаба Мезинов. 

- Вы думаете когда-нибудь организовать бой или нет? - раздраженно спросил я. 

- Пусть позовет к телефону комиссара, я с ним поговорю, - сказал стоявший рядом 
со мной бригадный комиссар Сычев. 

Военком дивизии Брагин взял трубку. 

- Вы намерены выполнять приказ? - спросил его Сычев и самым решительным тоном 
продолжал: - Не оправдывайтесь, что не хватает сил. Нужно лучше организовывать 
бой. Если задача не будет выполнена, то сегодня же Военный совет армии снимет 
вас, как несоответствующего должности комиссара. 

Через полчаса Белов опять позвонил в 285-ю дивизию. Теперь у телефона был 
Свиклин. 

- Ну, как идет уничтожение противника на железнодорожной насыпи? - спросил 
Белов. 

- Ничего. Но результатов пока не вижу. Артиллерия уничтожает огневые точки. 
Получу данные - доложу немедленно. 

Я курил одну папиросу за другой. Было ясно, что 285-я топчется на месте. 

- А что делается в сто восемьдесят первой дивизии? - спросил я Белова. 

Тот связался с Коробейниковым. 

- Прорвались за железную дорогу? 

- Да нет еще, - ответил комдив, - ходим вокруг да около. Ничего пока не сделано.
 

Неутешительные сведения поступали и из других дивизий. Нам так и не удалось 
продвинуться за железнодорожную насыпь, сильно укрепленную противником. 

На следующий день, несмотря на все наши усилия, мы опять не смогли добиться 
успеха. Войска армии фактически занимали то же положение, с которого начали 
наступать. 

Причины наших неудач в основном оставались прежние: отсутствие четкого 
взаимодействия между артиллерией и пехотой, слабая разведка, особенно на 
флангах, неорганизованность и разобщенность ударов, наносимых к тому же 
малочисленными дивизиями на довольно широком фронте и по расходящимся 
направлениям. 

Следует также отметить упорное сопротивление противника и его сильно развитую 
систему огня. 

Однако командование Ленинградского фронта требовало от нас продолжения активных 
действий, и с утра 16 января войска армии вновь перешли в наступление. 

В данном случае командование фронта, как видно, не захотело реально оценить 
обстановку, учесть возможности армий. Безуспешные бои 13 и 14 января наводили 
на мысль о необходимости перегруппировать силы. А командование фронта 
настаивало на немедленном продолжении наступления, которое было и плохо