организовано и должным образом не обеспечено. В результате вместо 
сосредоточения подходящих резервов для создания превосходства в силах мы 
вынуждены были вводить их в бой по частям. 

На участке, намеченном для прорыва, у нас действовали 285, 281, 11-я стрелковые 
и 3-я гвардейская дивизии, которые понесли за последние дни значительные потери.
 177-я стрелковая дивизия, направленная к нам из Ленинграда по льду Ладожского 
озера, находилась еще на марше. 

Времени на подготовку к наступлению было буквально в обрез. Боевой приказ я 
подписал в 20.45 15 января. В частях его получили ночью, так что в распоряжении 
командиров полков совершенно не осталось светлого времени. Организовывать 
взаимодействие с соседями и с танками им пришлось наспех, а провести 
рекогносцировку они вообще не имели возможности. 

Новое наступление опять окончилось неудачей. Атакующие части были остановлены 
огнем противника и продвижения не имели. 

Не лучше обстояло дело и у соседей. Наступление 4-й армии существенных 
результатов не принесло. Противник отразил все ее попытки прорвать оборону на 
25-километровом фронте. Войска 52-й армии, наступавшие в направлении Новгород, 
Сольцы, также не выполнили задачи. Не имела пока продвижения и 2-я ударная 
армия, части которой вели особо упорные бои на 12-километровом фронте южнее 
населенного пункта Спасская Полнеть. 

С 17 января в полосе 54-й армии установилось относительное затишье. Борьба в 
районе Погостье велась теперь практически за улучшение позиций южнее железной 
дороги. 

311-я стрелковая дивизия по-прежнему действовала в тылу врага, контролируя 
дороги в районе Березовик, Мягры, Драчево. Полковник Бияков проявил большую 
энергию и организаторские способности, руководя действиями в своеобразных и 
сложных условиях. 

Через несколько дней после выхода во вражеский тыл в дивизии иссякли запасы 
продовольствия и боеприпасов. Нам пришлось доставлять их отрядами лыжников и 
сбрасывать с самолетов. Связь с дивизией поддерживалась по радио. 

Действия 311-й дивизии вызывали у противника тревогу. Гитлеровцы теперь 
посылали обозы под прикрытием танков и усиленных патрулей. 

Чтобы повысить напряжение во вражеском тылу, мы направили туда еще и лыжный 
полк под командованием майора А. Ф. Щеглова. Он был подчинен полковнику Биякову 
и начал действовать правее 311-й дивизии. 

Немцы вынуждены были выделить значительные силы для борьбы против 311-й дивизии.
 Порой во вражеском тылу завязывались ожесточенные бои. В одном из них погиб 
смертью храбрых командир 1029-го полка подполковник Веретенников. В день его 
похорон артиллерия дивизии произвела по гитлеровцам неожиданный артналет-салют. 
При этом, как мне сообщили, было убито более пятидесяти фашистов. 

Гитлеровцы не раз пытались провоцировать Биякова. Был, например, случай, когда 
они вызвали командира дивизии на радиостанцию и от имени начальника штаба армии 
потребовали доложить об обстановке. Однако Бияков не дал себя обмануть. 

Хорошо действовал и командир 2-го лыжного полка Щеглов. Он умел сплотить и 
воодушевить людей, показать им пример незаурядной храбрости. Правда, иной раз, 
по молодости лет, майор даже бравировал опасностью. Приходилось отчитывать его, 
и это, видимо, пошло ему на пользу. В тылу врага Щеглов получил крепкую закалку.
 

К концу января, когда первоначальный план наступления был пересмотрен, я 
приказал Биякову выходить на соединение с войсками армии. Утром 28 числа части 
311-й дивизии и 2-й лыжный полк перешли железную дорогу и сосредоточились в 
лесу южнее Бабино. 

В тот же день по указанию штаба фронта из состава армии вышла Синявинская 
оперативная группа. Она влилась в развертываемую 8-ю армию Ленинградского 
фронта, командующим которой был назначен генерал-майор Сухомлин. 

Вместо Сухомлина на должность начальника штаба 54-й армии прибыл генерал-майор 
Л. С. Березинский, хорошо знакомый мне по 42-й армии. Я был рад его приезду. 
Живой, общительный, с неизменной трубкой во рту, он энергично взялся за работу. 


Соединения и части армии в этот период вели бои местного значения. Наиболее 
активные действия проходили в районе Погостья, но удачными их признать было 
нельзя. 

На фоне наших неудач меня опять порадовал полковник Бияков. 12 февраля я был на