и что отныне ответственность за защиту Волхова возлагается на нашу армию. 

А поздно вечером 11 ноября поступила уточняющая телеграмма, в которой 
говорилось: "Ставка Верховного Главнокомандования приказала группу войск 4-й 
армии, действующую на волховском направлении по восточному и западному берегам 
реки Волхов, в составе 285, 310, 311, 292-й стрелковых дивизий, 6-й морской 
бригады, 3-й гвардейской стрелковой дивизии, двух батальонов 281-й стрелковой 
дивизии, 883-го корпусного артполка и 16-й танковой бригады с 6 часов 12.11.41 
года переподчинить тов. Федюнинскому и включить в состав войск 54-й армии". 

Сразу же по получении приказа я вместе с Чироковым и Павловым выехал в деревню 
Плеханове, где находился штаб оперативной группы Ляпина. 

Деревня была большая и выглядела довольно-таки мирно. Из труб домов поднимался 
дым" У колодца толпились женщины с коромыслами. Рыжая лохматая собака выскочила 
откуда-то из-за сарая и долго гналась за нашей машиной, захлебываясь лаем. 

Штаб группы мы нашли по телефонным проводам, тянувшимся, к одному из домов. 
Здесь же стоял автомобиль, небрежно замаскированный ветками. В штабе, как и во 
всей деревне, царила обстановка невозмутимого благодушия. 

- Где генерал Ляпин? - опросил я у дежурного по штабу. 

- Генерал отдыхает, приказал не будить, - ответил дежурный. 

- Разбудить все же придется, - настаивал я, с трудом сдерживая негодование. - 
Где он находится? 

- Да тут, недалеко... в соседнем доме, - замялся было дежурный. 

Ляпин отдыхал со всеми удобствами, как в мирное время. Приходилось только 
удивляться истинно олимпийскому спокойствию этого человека. 

Когда генерала разбудили и он, торопливо одевшись, вышел к нам, я сообщил ему, 
что по приказу Ставки войска Волховской оперативной группы переходят в мое 
подчинение. 

- А вам предлагается сегодня же ночью отбыть в штаб фронта, - жестко сказал я. 

Нужно было действовать, не теряя ни минуты. Разобравшись в обстановке, я решил 
танковую бригаду, которой командовал полковник Зазимко, поставить позади боевых 
порядков отходивших войск, а зенитную артиллерию, прикрывавшую Волхов, 
использовать для стрельбы прямой наводкой по танкам противника. 

Капитана 1 ранга Чирокова, который не был мне подчинен, попросил снять пулеметы 
с большей части боевых кораблей Ладожской флотилии и вместе с расчетами на 
автомашинах перебросить в район Волхова. 

- Но, товарищ командующий, меня же строго накажут за разоружение катеров, - 
заметил Чироков. 

- Ответственность за последствия беру на себя, - сказал я. - Поймите, Виктор 
Сергеевич, если противник ворвется в Волхов, вам придется топить корабли. И 
тогда уж будет все равно, с пулеметами они пойдут на дно или без пулеметов. 

Наконец я написал приказ, который в самой категорической форме запрещал 
дальнейший отход. 

Помня опыт организации обороны под Ленинградом, я дал указание, чтобы работники 
политотдела армии отправились в войска, помогли людям лучше уяснить обстановку, 
понять свои задачи. 

За ночь удалось осуществить некоторую перегруппировку, привести соединения в 
порядок, подбросить продовольствие и боеприпасы. Отход прекратился. Полки и 
батальоны окопались на занятых рубежах. 

Капитан 1 ранга Чироков мое пожелание выполнил точно и своевременно. К рассвету 
моряки с пулеметами влились в боевые порядки стрелковых частей. Зенитная 
артиллерия заняла огневые позиции для стрельбы прямой наводкой. 

Дело как будто начинало налаживаться. Однако Ставка продолжала испытывать 
вполне законную тревогу за судьбу Волхова и не исключала возможности захвата 
его противником. 

Несколько дней назад штаб фронта представил ей план уничтожения в случае 
крайней необходимости военных объектов и Волховской ГЭС. И вот рано утром 12 
ноября я получил такую телеграмму: "Командующему Ленинградским фронтом. 

Копия: Командующему 54-й армией.