ультиматума на немецком языке. В город мы забросили большое количество листовок.
 

Срок ультиматума истек в 12 часов, но ответа мы так и не получили. Оставалось 
одно - начать решительный штурм. 

И вот штурмовые группы, число которых было увеличено, стали методически, 
последовательно овладевать опорными пунктами вражеской обороны. Особенно 
прочные из них блокировались, затем к ним подтягивали артиллерию крупных 
калибров и огнем прямой наводки разрушали сооружения. 

В боях за Эльбинг широко использовались бутылки с зажигательной жидкостью. Для 
прикрытия действий штурмовых групп, а также выдвижения танков и артиллерии 
ставились дымовые завесы. 

Для имитации пожаров в домах, мешающих продвижению, применялись дымовые гранаты.
 Их забрасывали обычно в нижние этажи. Дым распространялся по всему дому, и у 
противника создавалось впечатление, что начался пожар. 

Под прикрытием дымовой завесы был захвачен, например, костел, в котором засели 
гитлеровские автоматчики и пулеметчики. Их, как тараканов, выкурили оттуда 
десять наших химиков во главе с младшим лейтенантом Мушевым. 

Вначале химики бросали дымовые гранаты, а под их прикрытием поджигали дымовые 
шашки. Противник был ослеплен и, боясь окружения, оставил костел. 

Уверенно действовал в уличных боях молодой командир батальона Алексей Сидоров. 
Ему было всего 23 года, но он уже зарекомендовал себя способным организатором 
боя. Сидоров начал воевать еще под Москвой, потом сражался под Медынью, Юхновом,
 Жиздрой. Мне стало известно его имя вовремя боев под Ленинградом. Сидорова 
часто ставили в пример на разных совещаниях, о нем писали в нашей армейской 
газете "Отважный воин". Действия его батальона в Эстонии были обобщены и 
рекомендованы для распространения. И вот теперь в Эльбинге молодой офицер снова 
хорошо показал себя. Его батальон одним из первых ворвался в город. Умело 
применяя маневр, Сидоров настойчиво пробивался к Эльбингской судоверфи и 
захватил ее, уничтожив при этом значительную группу противника. 

Бои за Эльбинг, продолжавшиеся в общей сложности целую неделю, закончились 
полным разгромом вражеского гарнизона. В ночь с 9 на 10 февраля город был взят. 
В результате этого положение полуокруженной восточно-прусской группировки 
немецко-фашистских войск еще более ухудшилось. Для отхода на запад у нее 
оставалась теперь только узкая коса Фриш-Нерунг. 

Пока часть сил армии вела бои за Эльбинг, остальные войска держали оборону на 
фронте до 120 километров. Им приходилось сдерживать отчаянный натиск 
гитлеровцев, пытавшихся пробиться к Эльбингу из Восточной Пруссии и из-под 
Данцига. Южнее Эльбинга части противника упорно пробивались за Вислу. 

В первых числах февраля через полосу обороны соседней с нами 48-й армии стали 
прорываться на запад части нескольких пехотных дивизий. Теперь генерал Н. И. 
Гусев позвонил мне и предупредил об опасности. 

- Спасибо, Николай Иванович, - ответил я. - Постараемся встретить их как 
следует. 

Мы успели подготовиться и нанесли противнику удар во фланг. В бой вступили 
стрелковые соединения корпуса генерала Фетисова и танкисты генерала Фирсовича. 
Только за одну ночь было взято около 20 тысяч пленных. 

Пленен был весь 391-й пехотный полк. Но командира полка и штаб сразу захватить 
не удалось. Они были взяты только на другой день. Я приказал привести ко мне 
командира полка полковника Ганса Клаузена. 

В тот день у меня были писатели Илья Эренбург и Михаил Брагин. Они пожелали 
присутствовать на допросе. 

Вначале Ганс Клаузен держался самоуверенно. 

- Это только случайность, что вам удалось захватить меня в плен, - гордо заявил 
он. - Мой полк еще боеспособен и прорвется к Эльбингу. Мои солдаты геройски 
сражаются... 

Такое нахальное заявление меня рассердило. Хлопнув ладонью по столу, я довольно 
невежливо сказал: 

- Вы лжете, полковник! 

Клаузен встал, вытянулся. 

- Ваш полк еще вчера сдался, - продолжал я, - Где это вы болтаетесь, полковник?