Почему бросили солдат? Шкуру свою захотелось спасти? 

Эренбург молча улыбался, покусывая мундштук. трубки. Брагин что-то записывал в 
свеем блокноте. 

Самоуверенность слетела с Ганса Клаузена. Он побледнел и как-то сразу 
ссутулился. 

- Прикажите, чтобы построили триста девяносто второй немецкий пехотный полк, 
включая артиллерию и обозы, - сказал я начальнику разведки. - А вы, господин 
полковник, лично поведете своих людей в тыловой лагерь. 

Клаузен побледнел, энергично затряс головой. 

- Нет, господин генерал, не могу... Я офицер германской армии, забормотал он. 

Но я не отменил решения, и пленный немецкий полковник, низко опустив голову, 
нетвердыми шагами вышел из кабинета. 

Впоследствии об этом эпизоде рассказал Михаил Брагин в книге "От Москвы до 
Берлина", вышедшей в 1948 году. 

Полковник Клаузен, конечно, лицемерил, когда говорил о высокой боеспособности 
своего полка. Моральный дух немецко-фашистских войск, попавших в полуокружение 
в Восточной Пруссии, сильно пошатнулся. Гитлеровские солдаты начали понимать, 
что фашистская Германия безнадежно проиграла войну и для них в создавшейся 
обстановке самое лучшее - сдаться в плен. И они сдавались в одиночку и группами.
 Порой доходило до смешного. 

Командир отделения 588-го стрелкового полка 142-й дивизии сержант Платонов, 
возвращаясь в роту с КП батальона, заблудился и попал в засаду. Около тридцати 
гитлеровцев окружили сержанта, схватили его и обезоружили. 

Платонов не растерялся. Мобилизовав свои скудные знания немецкого языка, он 
стал доказывать: 

- Все равно ваше дело швах. Гитлер капут 

Гитлеровцы долго колебались, но сержант все же сумел их убедить. 27 солдат во 
главе с офицером объявили себя пленными Платонова и пошли за ним... 

В январских и февральских боях наши войска захватили большие трофеи: 
многочисленную боевую технику, оружие, автомашины, склады с обмундированием и 
продовольствием. Но были трофеи и другого рода. 

Однажды мне доставили любопытную находку. Майор Данилов и лейтенант Сарусенко 
из 23-й артиллерийской дивизии в населенном пункте Янушау, в замке графа 
Людендорфа, бывшего начальника имперского генерального штаба, обнаружили 
коробку. В ней оказались ордена и медали Людендорфа - всего 34 наградных знака. 
Находку эту мы отправили в штаб фронта. 

Овладев Эльбингом, 2-я ударная армия в основном закончила свои боевые действия 
на территории Восточной Пруссии. Теперь обстановка требовала быстрого ввода в 
бой войск, развернувшихся на западном берегу Вислы. 

Здесь 65-я армия генерала Батова еше в первых числах февраля правым флангом 
вышла к Висле севернее города и крепости Грауденц, а левым флангом форсировала 
реку. Однако дальнейшее продвижение нашего соседа было приостановлено 
противником, который, опираясь на крепость Грауденц, удерживал плацдарм на 
восточном берегу Вислы. Фронт 65-й армии растянулся на 60 - 80 километров. 

Маршал К. К. Рокоссовский поставил перед войсками 2-й ударной армии задачу 
форсировать реку Вислу в районе Нойснбурга и, наступая по западному берегу в 
северном направлении во фланг противнику, "свернуть" его оборону и, так сказать,
 попутно овладеть городом и крепостью Грауденц на восточном берегу реки. 

Оставив в обороне 98-й корпус генерал-лейтенанта Анисимова, мы передвинули два 
других корпуса на левый фланг. 

Из состава 65-й армии нам была передана 37-я гвардейская стрелковая дивизия, 
которой командовал генерал-майор Сабир Рахимов. Я уже слышал об этом первом 
генерале-узбеке и был рад познакомиться с ним. 

37-я гвардейская дивизия стояла перед самым Грауденцем. Штаб ее находился на 
северо-западной окраине Ницвальде. Тут я и встретился с Рахимовым. 

Невысокий, с неистребимым южным загаром на скуластом длинном лице, с тяжелым 
подбородком и коротким широким носом, генерал-майор Сабир Умар-оглы Рахимов 
коротко, но очень точно доложил о состоянии дивизии. В его докладе сквозили 
меткие характеристики некоторых командиров, и это свидетельствовало о том, что