сказал: 

- Умываться, стрекоза, будем? 

- Опять холодной? - Маша смотрела на Осипова с озорным любопытством и 
нескрываемой детской восторженностью. Каждое утро она ему поливала на спину из 
ковшика, где плавали льдышки, а он только крякал и весело смеялся. 

Антон Петрович подошел к тазу и подставил руки. Маша лила из ковша воду. 
Хозяйка, вытерев руки, прошла мимо, словно боясь взглянуть на оголенную, густо 
перевитую мышцами спину Антона Петровича, и проворно исчезла в соседней комнате.
 Минут через пять она вышла и, изгибаясь стройной фигурой, подала Антону 
Петровичу через голову Маши белое, расшитое цветами полотенце. 

- Да вы не беспокоились бы, Елена Васильевна. У меня там есть... смущенно 
проговорил Антон Петрович. 

- А это мягкое, домашнее. - Русакова ловким движением одернула белый передник и 
принялась резать ножом тесто. 

- Благодарю. Домашнее все хорошо. Но мы уже как-то отвыкли. 

Обернувшись к Маше, Осипов спросил: 

- На лыжах поедем кататься? 

- Поедем, дядя Антон! - радостно отозвалась Маша. - И Петю захватим, да? 

- И Петю захватим. 

- Ой, как хорошо! - Маша весело притопнула ножкой. 

- Ух ты, стрекоза! - Антон Петрович подхватил девочку на руки, подбросил ее до 
потолка. Осторожно поставив на пол, склонился и поцеловал в лоб. Маша, обвив 
его ручонками за шею, тоненько вскрикнула: 

- Ой, какой холодный!.. 

Часов в одиннадцать Осипов с Абашкиным сели завтракать. 

- Ты смотри: пирожки, пампушечки, творожнички... Будто бы и войны нет. Роскошь! 
- говорил Осипов, закусывая. 

- Добро, добро, - похваливал Абашкин. - Понимаешь, люди-то как жили! Смотри, 
колхоз-то какой был. Не дают, черт побери, спокойно пожить. А ведь нашу страну 
можно пшеницей засыпать, яблоками завалить, арбузами. 

- Наши богатства Гитлеру и нужны, - вставил Антон Петрович. 

Вошла Русакова. В одной руке она несла тарелку с солидной стопой блинов, а в 
другой - миску сметаны. 

- Да вы нас совсем избалуете, Елена Васильевна! - воскликнул Алексей Данилович 
Абашкин. 

- Кушайте на здоровье! Сегодня еще телка зарежем. Деваться с ним некуда. Время 
такое... - Елена Васильевна не договорила и тотчас же вышла. 

- Да, время действительно... - раздельно проговорил Абашкин и тут же, словно 
спохватившись, шутливо добавил: - Что-то уж больно хозяйка-то старается. 

- Н-н-да, - неопределенно промолвил Антон Петрович, запихивая в рот пирожок. 

- А ведь замечательная женщина, Антон Петрович! - Абашкин перестал есть и 
взглянул на Осипова. Тот по привычке, как всегда, когда ему приходилось решать 
какое-нибудь щекотливое дело, крякнул и, нервно насупившись, спросил: 

- Что из того следует? 

- А следует вот что: посматривает она на тебя, ну как это сказать... С 
восхищением посматривает, точно влюбленная... 

- Ну уж это ты, брат, оставь. 

- Не оставь, а истина. Да ты и сам-то малость неравнодушен к ней, только 
боишься признаться. 

- Да ты что, на самом деле! - Осипов скомкал в руках салфетку. 

- Ничего, друг мой, ничего! Ты только не кипятись, будь поспокойней и пойми: