следовало бы знать, сколько в эскадроне людей, знающих ковочное дело. 

- Найдутся... - добавил он нерешительно. 

- Не сомневаюсь, - протяжно отозвался Кушнарев и вопросительно посмотрел на 
Торбу. 

Захар догадался и тут же ответил: 

- В первом взводе Буслов настоящий коваль. Воробьев и Шаповаленко тоже знают, 
да и я могу. Было б чем работать. Подковать коня - дело нехитрое. 

- Но ответственное, - подчеркнул Кушнарев. - Хороший кавалерист должен знать 
ковку. А карта есть у вас, товарищ старшина? 

- Есть, товарищ старший лейтенант! 

- Запрягите бричку, обшарьте деревни Лукояново, Озеры, Поздняково, Хмели. 
Соберите все подковы, новые и старые, и свезите к кузнице в село Ращенка. 
Оборудуйте горн. Пошукайте... 

- А если не дадут? - нерешительно возразил Ракитин. 

- Сейчас, ребятки, родная мать от нас отговорок не примет, - меняя тон, ответил 
Кушнарев. - Выполняйте приказание. А мы с командиром взвода пойдем глядеть 
дикую кобылицу Урсу. 

- Откуда вы ее знаете? - удивленно спросил Торба. 

В суете осмотра и поверки он совсем забыл о ней. Урса была в эскадроне 
предметом постоянных разговоров. Двух смельчаков, пытавшихся сеять на нее 
верхом, отправили в госпиталь. Один, пролежав десять дней, только-что вернулся. 
Торба рассказал Кушнареву историю Урсы. Недели две назад на станцию Старая 
Торопа пришел на пополнение эшелон с лошадьми. Часть их оказалась совсем 
необъезженной. Казаки прилаживали для выгрузки к вагонам специальные мостки. 
Проводники советовали не беспокоить коней раньше времени, но их не послушали и 
открыли двери вагонов. Любопытные скопом полезли к лошадям. Сначала раздалось 
звериное фырканье, потом треск ломающихся поперечных задвижек. Солдаты 
запрыгали из вагонов, а следом, через их головы, прямо на насыпь, стали скакать 
черногривые, темно-гнедые кони. Любопытные на четвереньках лезли под вагоны. 
Истосковавшиеся по воле кони с диким храпом развеяли по ветру длинные хвосты и 
помчались в поле. 

Целую неделю ловили их арканами, но Урса так и не далась. Она гуляла привольно 
по нескошенным хлебам, не давая приблизиться к себе ни человеку, ни лошади. 
Лишь после нескольких дней сытой жизни она заскучала без подруг и стала 
навещать коней разведэскадрона во время пастьбы. Ее не трогали, дали 
обвыкнуться. Однажды ночью она осмелилась подойти к коновязям и призывным, 
тоскующим голосом дала о себе знать. Ей ответил стоявший с краю конек бойца 
Мулдасинова. Калибек Мулдасинов, казах, отличный наездник и знаток лошадей, 
незаметно подкрался и ловко ее заарканил брошенной на шею петлей. Однако на 
другой же день при попытке взнуздать коня Калибек так был смят горячей Урсой, 
что его пришлось отправить в полевой госпиталь. 

- К этой зверюге и подходить-то страшно, - закончил рассказ Торба. 

Неподалеку от взводной коновязи за сосну была привязана темно-гнедая кобылица. 
Увидев людей, она гневно зафыркала, рванулась в сторону и, натянув привязанный 
к дереву цепкой чембур, уперлась передними ногами в землю. На лбу, повыше 
глубоко впавших глазниц, вместо челки лежал скатанный из репьев комок. Ими же 
были разукрашены грива и хвост. Когда Кушнарев подошел поближе, кобылица дико 
захрапела и замотала головой, пытаясь оборвать крепкий чембур. Несколько раз 
она порывалась подняться на задние ноги. Взглянув на скаковые суставы и широкие 
голени, Кушнарев угадал породу озорницы. 

- Экземпляр! - восхищенно проговорил он, покачивая головой. Протянув руку 
вперед и приговаривая нежное "олле", он смело подошел к ней, не отрывая взора 
от ее зло горящих глаз. 

ГЛАВА 6 

Приехав на станцию Нелидово, Миронов направился в отдел передвижения грузов. 
Шагая по платформе, он поражался огромному скоплению эшелонов с грузами и 
жестокими следами бомбардировки. В гигантских воронках от бомб стекленела 
замерзшая вода, валялись исковерканные рельсы, чернела развороченная земля, 
обугленные бревна. 

По путям между эшелонами, о чем-то споря, кучками ходили военные. Стоявшие у 
вагонов часовые ежеминутно строго окрикивали штатских с чемоданами, узлами, 
свертками, пытавшихся нырнуть под буфера.