Вручив распоряжение Доватора, она с откровенной сердечностью рассказала Осипову 
о своих переживаниях и чувствах. Потом вспомнила и о его несчастье. 

- Утешать не умею и сам не ищу утешений, - сказал Осипов так холодно, что Нине 
стало ясно: отношения их теперь будут далеко не такими, как хотелось бы ей. 
Сейчас на вопрос Осипова, почему отстали повозки, она, немного волнуясь, 
ответила: 

- Да мы спешим куда-то... А повозки не могут угнаться за кавалерией... 

- Значит, нужно, если спешим... 

- А фронт сейчас, товарищ подполковник, далеко? - осторожно спросила Нина. 

- Теперь везде фронт! 

Антон Петрович и сам не знал, где проходит фронт. Он не хотел говорить на эту 
тему, и каждый, как ему казалось, нелепый вопрос Нины раздражал его все больше 
и больше. 

- А как же все-таки быть с ранеными? Ведь есть очень тяжелые... 

Осипов почувствовал в голосе Нины затаенную горечь. Ее искренняя забота о 
раненых тронула его, и ему как-то неловко стало за свой грубоватый разговор с 
ней. 

- Передайте доктору, - сказал он мягко и примиряюще, - что мы отправим раненых 
немедленно. Распоряжусь. 

- Но у нас нет повозок! 

- Найдем! - решительно заявил Осипов. 

Нина ушла на этот раз успокоенная. 

ГЛАВА 4 

В лесу, неподалеку от деревни Земцы, часовые остановили машину Доватора. 

- В чем дело? - приоткрыв дверцу, спросил Лев Михайлович. 

Увидев генерала, сержант с петлицами пограничника почтительно козырнул, но 
все-таки вежливо потребовал документы. 

- Мне нужен штаб армии. Я генерал Доватор. 

Сержант проверил документы и снова почтительно откозырял. 

Лев Михайлович задумался так крепко, что и не заметил, как заехал на просеку. 
Когда вылез из кабины, увидел: почти под каждым кустом стояли замаскированные 
машины, доверху нагруженные снарядными ящиками и военным снаряжением. Шоферы 
сидели группками. Всюду слышались приглушенные звуки работающих моторов, кругом 
чувствовалась какая-то таинственная напряженность. 

В блиндаж Доватору пришлось пролезть боком. За единственным столом сидели 
командарм и начальник штаба Гордей Захарович. 

- Ты кстати приехал. Тут приказ заготовлен, - здороваясь, сухо проговорил 
командарм. 

Гордей Захарович что-то прогудел в усы и скребнул рукой подбородок. Его большой 
нос склонился к бумагам. 

- Мне хотелось точно узнать обстановку, - начал Доватор. - Затем у меня... 

- Надо полагать, штаб армии в своих приказах указывает обстановку? Командарм 
вопросительно посмотрел на Доватора, словно на незнакомого человека. 

Льву Михайловичу стало не по себе. На приглашение командарма сесть Доватор 
отозвался: 

- У меня катастрофическое положение с ковкой лошадей... Еще один такой марш, и 
кони обезножат. 

Но командарм не слушал его. Скупо усмехнувшись, он взял со стола бумажку и 
молча подал ее Доватору. 

Пробежав первые строки, Лев Михайлович почувствовал, что голова его идет кругом.
 Это был боевой приказ на марш с более жесткими сроками, чем предыдущий. 
Гибельный марш для некованых коней!