Анна поднялась, положила руку на плечо мужа и взволнованно, умоляюще 
проговорила: 

- Захар, ты знаешь що, милый? Я тоже останусь здесь! Що я, не могу на коне? Що 
я, не знаю, як стрелять? Ты сам учил нас в военном кружке... 

- Подожди, Аня! 

Захар осторожно снял ее руку с плеча и усадил на стул. Что-то магически сильное 
было в этой гордой кубанской женщине. Оно притягивало упорно, непреодолимо. 
"Ведь воюют же Оксана, Нина", - на мгновение вспыхнула в голове Торбы мысль, но 
он тотчас же отогнал ее. 

Анна чувствовала происходившую в нем борьбу и напряженно молчала. Захар понял 
ее мысли. Едва не вырвавшееся из его уст согласие он посчитал проявлением 
слабости, желанием постоянно иметь около себя самого близкого и дорогого 
человека. Присев рядом, решительным движением руки подхватил нож и разрезал 
второе яблоко. Подавая ей половину, ласково сказал: 

- За то, что ты хотела бы остаться здесь, я для тебя ничего в жизни не пожалею. 
Но у нас, Аня, тут есть кому стрелять. Зараз, если все жинки приедут на фронт, 
некому будет землю пахать, пацанов нянчить. Зараз тебя народ послал. Ты 
приедешь и расскажешь, якими ты нас видела. 

За окном послышался конский топот, Анна вздрогнула и тревожно прижалась к 
Захару. Бережно отстранив жену, Торба вышел в сени. 

Через минуту он вернулся. На короткое мгновение за стеной цокнул подковами конь.
 Анна, удерживая зябкую дрожь, встревоженно посмотрела на Захара. 

- Ехать треба, Аня, - ответил он коротко и, сняв висевшую на спинке стула 
гимнастерку, быстро надел ее. 

Ни о чем не расспрашивая, Аннушка подала ему сначала полушубок, потом полевые 
ремни, шашку. Он быстро и ловко надел все это и уже завязывал на груди ремешки 
бурки. 

- Можно проводить тебя, Захар? - смущенно и грустно спрашивает Анна. 

- Не можно, Аня. Там кони готовы. Да и холодно, и пропуска ты не знаешь. 
Побереги сына, Аня, - обернувшись от порога, медленно выговорил он последние 
слова и скрылся за дверью. 

Все было похоже на тяжелый сон. 

Аннушка расслабленно присела на скамью. Вяло протянув руку, взяла оставшуюся 
половину яблока, но, поднеся ее к губам, вдруг уронила голову на стол и тихо 
заплакала. 

На улице стояла морозная светлая ночь. Точно во сне, Анна слышала протяжную 
команду: 

- Справа рядами, ма-а-арш!!! 

Потом от конского топота долго вздрагивали стены хаты. На дворе горланил петух 
и, так же как на Кубани, лаяли собаки. Были слышны одиночные выстрелы, шум 
моторов, скрип санных полозьев и приближающийся гул артиллерийской стрельбы. 

В комнате было уютно и тихо. На столе ярко горела лампа, и свет ее, ровный, 
немеркнущий, звал к жизни и счастью. 

ГЛАВА 8 

Разведчики уже выводили из колхозной конюшни лошадей, когда подошел Торба. У 
широко открытых дверей он встретил Кушнарева. Какая-то женская фигура шмыгнула 
мимо него и скрылась за стеной. Разглядеть ее Захар не успел. Здороваясь с 
Кушнаревым, спросил: 

- Куда будем двигаться? 

- Пока со штабом. Кажется, пойдем на Чесмино. 

Кушнарев придавил брошенный на снег окурок и, обернувшись к Захару, словно 
извиняясь, добавил: 

- Тут Оксана была... Хотела с нами ехать, но нет свободного коня. Пошла в 
медэскадрон. В полк ей надо. 

- А разве она вчера не уехала машиной? - спросил Торба.