- Прочесть, Иван Петрович? - спрашивает у командарма Гордей Захарович. 

- Не стоит, - говорит командарм, улыбнувшись. 

- Нет, вы покажите все-таки рапорт, - горячился Доватор. - Теперь мне понятно, 
почему с рейдом канитель и мне экзамен... 

- Да, ты прав, экзамен был, - твердо говорит командарм, - но ты его, кажется, 
выдержал, а потому - получай приказ! - Командарм взял со стола приказ и подал 
Доватору. Прочитав его, Доватор тыльной стороной ладони потер лоб. Еще больше 
сдвинул на затылок папаху, тряхнул головой, оглядел всех, снова перечитал. 

- Вот здесь-то и начинается самый главный и ответственный экзамен, снова 
заговорил командарм. - Ты поведешь кавалерийские полки в тыл врага. Научи их 
драться и быть стойкими перед любой опасностью. Надо разбить боязнь окружения. 
Нам сейчас очень трудно. Может, будет еще труднее. Город Ельню штурмуют семь 
немецких дивизий. Надо помешать. Они готовят прыжок на Москву. Надо нарушить 
механизмы тыловых коммуникаций, затормозить передвижение. Мы должны сделать 
перегруппировку, подтянуть резервы. У нас за спиной Москва. Ты понимаешь, что 
это значит? 

- Я понимаю. Я выполню этот приказ. 

- Желаю, как говорится, ни пуха ни пера. - Командарм крепко пожал Доватору руку.
 

- Мое благословение - драться по-суворовски, - говорит Гордей Захарович. - 
Холостяков упрекает тебя в подражании Суворову. Если в солдате есть хоть 
маленькое суворовское зерно - это непобедимый солдат! Гордись! Тебя направляем 
в тыл врага. А холостяковых будем переучивать!.. 

- Вызовите подполковника Холостякова, - обращаясь к наштарму, приказал 
командарм, - и предупредите, что за такие рапорты впредь буду отдавать под суд. 
Числить его пока в резерве штаба армии. Убрать из кавгруппы, чтобы он там не 
мешал. Подполковника Плотвина - в кавгруппу, с особой задачей, которую он 
получит от Доватора. 

- Я готов выполнить любое задание, товарищ генерал-лейтенант! ответил Плотвин с 
дрожью в голосе. 

Доватор, поджав губы, молчит. Горячая взволнованность овладевает им. Ему 
хочется сейчас обнять плотную фигуру командарма, прижать к груди, потом 
тряхнуть маленького усатого начальника штаба, спросить: "Ну, как, папаша, 
крепкие у тебя косточки? Поедем в тыл фашистов бить! Ведь с этаким папашей 
можно чудес натворить..." 

- Чему вы улыбаетесь, полковник Доватор? - спрашивает командарм. Подполковник 
Плотвин направляется в ваше распоряжение - вы слышали? 

Доватор одергивает гимнастерку. 

- Слышал, товарищ генерал. А не боится он, что упадет с коня и ребра поломает? 

- Не вспоминайте старое, товарищ полковник! - вспыхнув, говорит Плотвин. - Я в 
кавалерии не служил, но с конями дело имел... 

Доватор попросил разрешения удалиться. Не терпелось поделиться радостью с 
командирами дивизий, полков, эскадронов, со всеми казаками. 

Еще из штаба армии он позвонил Карпенкову и приказал вызвать командиров и 
комиссаров частей на совещание. Это было одно из самых коротких совещаний за 
все время боевых действий соединения Доватора. 

Стоял ясный солнечный день. Командный состав собрался на небольшой лесной 
поляне под могучими шатровыми дубами. Доватор был посреди плотно обступивших 
его боевых командиров. Он начал говорить не сразу. Поправив под буркой полевые 
ремни, смотрел на командиров по-новому, особенно блестящими глазами. В голове 
было много горячих и волнующих мыслей и слов, но он ожидал еще других - более 
выразительных и сильных. 

Кратко изложив сущность боевого приказа, назвав район предполагаемого прорыва 
фронта, Доватор перешел к самому важному: 

- Не забудьте, мои боевые друзья, что мы идем выполнять задание нашей партии и 
Родины. За линией фронта, под коваными сапогами фашистских захватчиков, стонут 
наши люди. Они ждут освобождения. Мы передадим им привет от всего народа и 
поведем на беспощадную борьбу. Я прошу командиров и политических работников 
немедленно провести во всех подразделениях партийные и комсомольские собрания. 
Пусть коммунисты и комсомольцы разъяснят каждому бойцу - своему товарищу нашу 
задачу...