тыловой госпиталь. 

- Я, товарищ полковник, в тыловой госпиталь не поеду, - раздается из кустов 
голос Алексея. 

Доватор поворачивает голову. 

- Ах, ты здесь? Во-первых, подслушивать стыдно, а во-вторых, не следует 
забывать, что ты на войне!.. - Посмотрел по сторонам, тронул шпорами коня и 
послал вдоль просеки. 

Нина стояла как каменная. Когда Алексей вышел из кустов и поцеловал ее, она не 
отстранилась, только потихоньку заплакала вытирая глаза кулачком, испачканным 
ягодным соком... В сумерках тревожно ныли комары. На западе опять послышались 
глухие удары, точно кто-то деревянной бабой забивал сваи. 

Рано утром Доватор выехал в полки для поверки вьюков станковых пулеметов. В 
полку майора Осипова пулеметный эскадрон приготовил двадцать вьюков: десять с 
"максимами", десять с боеприпасами. 

Пулеметчики - все рослые, крепкие, с огрубевшей от ветра и солнца кожей. Люди с 
колхозных полей Кубани, Терека, из заводских цехов, сильные и мускулистые, под 
стать своему командиру старшему лейтенанту Чалдонову. Вот он, бровастый, 
смуглый, из-под кубанки вырываются иссиня-черные кудри, нос с кавказской 
горбинкой, - красив. Как-то раз, в мирное время, свою невесту он встречал на 
вокзале с тачанкой, запряженной четверкой коней, украшенных малиновыми 
башлыками и живыми цветами. В лагерь провез ее по центральной улице города на 
полном галопе. Получил за это несколько суток ареста, зато проехал с шиком!.. 

Пулеметчики у него работают с быстротой корабельных матросов. За пять минут 
"максимку" перекатывают с вьюка на боевую позицию. Но он все-таки недоволен 
вьюками - хочется ему взять в рейд тачанки, и шабаш! Он намеревается обратиться 
к Доватору, но Осипов неотступно следит за ним, многозначительно трет ладонью 
подбородок и сжимает пальцы в кулак. 

Доватор похвалил подготовку вьюков. Когда возвращались из лагеря пулеметчиков, 
Лев Михайлович спросил Осипова: 

- Шибко горячий у тебя командир пулеметов? 

- Есть маленько... 

- А не остынет? 

- Не думаю. 

- Это хорошо. Только с такими людьми надо умело обращаться: когда погасить 
огонек, а когда и разжечь. Они тогда самого главного черта взнуздают и верхом 
поедут. 

- У меня жена была тоже кипучая, а дети пошли - совсем другой стала. Да вот и 
Легенда тоже... 

- К любому вопросу ты лошадей приплетаешь! Вот неисправимый человек! - перебил 
его Доватор. - Кстати, о твоей Легенде. Слишком она у тебя нервна, да и 
перекормлена, как петербургская фрейлина. 

- Нервна? Она умница. Я ее сейчас обучаю одному номеру... 

- Из пистолета, что ли, стрелять? - усмехнувшись, спросил Доватор. 

- Нет. Я ее учу, чтобы она гитлеровцев грызла. Коновод мой, Кондрат, надевает 
немецкую шинель и начинает Легенду стегать, а я внушаю ей, чтоб она его зубами 
схватила, и сахару по кусочку даю. Теперь он уж боится надевать шинель: так 
цапнула за рукав, что пришлось хлопцу в санчасть сходить... 

Лев Михайлович громко и весело захохотал. 

Улыбался и Осипов. 

- А Сокол твой быстро поправился. 

- Как видишь, - ответил Лев Михайлович. Он вспомнил, как наутро после того дня, 
когда Сокол захромал, пришел Сергей и молча сел в угол, таинственно усмехаясь. 

"Как Сокол?" - спросил его Доватор. "Ничего. Хромать перестал". "Как перестал?" 
- "Очень просто. Расковали - и все кончилось! - ответил Сергей и ворчливо 
продолжал: - Не было никакой заковки. Маленько туго подтянули подкову. 
Притворялся больше... Поднимет ногу и качает, как маятник... Всем голову 
морочил, притворщик!.."