Холостяков поймал холодный взгляд и скрытую усмешку Доватора, и ему стало 
как-то не по себе. Странную скованность он испытывал в присутствии этого 
молодого полковника. Вопросы его были деловые, обдуманные, а реплики меткие, 
хлесткие, как удар хлыста, которым заставляют коня идти в галоп. Стараясь 
подавить неприятное чувство, Холостяков стал говорить громче, не подозревая, 
какую злую шутку задумал сыграть с ним стройный, с веселыми глазами полковник. 

- Но я скажу, что идти самим в окружение при современной войне - это, знаете... 


- Да, пойдем в тыл, в окружение, - отвечал Доватор, присматриваясь к 
Холостякову. 

- Мы с вами встретились двадцать минут назад, - продолжал тот, - не знаем друг 
друга, но я беру на-себя смелость заявить вам, что операция эта гибельная: 
напрасно погубим конницу. 

- Да я, пожалуй, согласен с вами! - неожиданно заявил Доватор. 

- Что?.. Вы согласны? А мне, признаться, показалось, что мы не понимаем друг 
друга... Я привык говорить, что думаю, и очень рад, что мы пришли к единому 
убеждению. 

- Надо сформулировать выводы и послать штабу армии, - задумчиво проговорил 
Доватор. - Я, пожалуй, продиктую вам... запишите. Напишем коротко и пошлем по 
радио шифровкой: "Предполагаемая операция кавалерийских дивизий по тылам 
противника не может быть осуществлена ввиду совершенности стратегии и тактики 
немецкого командования. Такое мероприятие повлечет за собой окружение и 
уничтожение конницы. Подробности особым рапортом. Подпись: "За полковника 
Доватора подполковник Холостяков". 

- Но, понимаете ли, это... - начал в замешательстве Холостяков. 

- Позвольте! Вы только сейчас говорили. Я ничего не прибавил! 

- Да, но писать так нельзя... - смущенно ответил Холостяков. 

- Если можно говорить, почему нельзя написать? - Доватор уже не скрывал иронии. 
- Нет уж, извольте подписать! 

- Этого я не могу... 

- Не можете? - насмешливо спросил Доватор. - Трудно?.. 

Порыв ветра надул оконные занавески, как паруса; жалобно скрипнули распахнутые 
оконные створки. 

В штаб вошли Осипов, Наумов и лейтенант Гордиенков. Увидев их, Доватор оживился,
 повеселел. 

- Мы ждали вас через несколько дней, - проговорил Осипов. 

- Надо уметь появляться тогда, когда тебя не ждут, - улыбаясь и пожимая Осипову 
руку, отвечал Доватор. - Я уж и в дивизии побывал, и к тебе в полк наведался, 
обедал там, коня перековал, а хозяин и ночевать домой не приехал!.. Ах ты, 
старый косолапый дружище!.. 

- Обидно, Лев Михайлович, ей-богу, обидно. Значит, пропала целая ночь, а 
поговорить есть о чем! - с искренним сожалением сказал Осипов. 

Алексей Гордиенков крепко обнял Доватора. 

Капитан Наумов, внимательно наблюдавший шумную встречу, улыбался, точно радуясь 
свиданию старых друзей и непринужденному тону полковника. Доватор вопросительно 
посмотрел на него. Наумов шагнул вперед и отчетливо проговорил: 

- Оперативный дежурный капитан Наумов! 

- А как вы сюда попали? - пожимая ему руку, спросил Доватор. 

Наумов смутился. 

- Вы были адъютантом у генерала в штабе фронта? 

- Так точно, - ответил Наумов. - С генералом характером не сошлись... 

- Люблю откровенность... Да, разные бывают характеры, разные люди... Я три дня 
назад в резерве спрашиваю одного капитана: "За что получил орден Красного 
Знамени?" - "За усы!" - "Как за усы? У тебя и усов нет!" - "Зато, говорит, у