бежала с поля его бригада под проливным дождем. Девчата, шлепая друг друга 
ладонями по мокрым, прилипшим к телу кофтенкам, неслись по станице наперегонки. 
Анютка бежала немного впереди Захара, быстро семеня сильными, забрызганными 
грязью ногами. Поворачивая голову, она улыбалась Захару сверкающими в черных 
ресницах глазами... 

Павлюк сел на диван, сладко зевнул, сказал: 

- Дождь идет... Говорят, к нам новый командир приезжает... 

Торба молча встал и подошел к столу. 

- По званию - полковник, лейтенант Гордиенков рассказывал. Очень, говорит, 
свойский командир. Пятнадцать лет служит в армии. 

Захар молча снял автомат, положил на диван. Сел за стол, вынул из кармана 
сложенную вдвое ученическую тетрадь, вырвал один листок и, нацелившись 
карандашом, призадумался. 

- Письмо собрался писать? Жене или матке? - спросил Павлюк. 

- Иди ты, милый, знаешь, куда? - огрызнулся Торба. - Ты мне не мешай, а то 
прогоню!.. 

"Дорогая Анна Митриевна, - писал Захар Торба, - получил я ваше письмецо, 
которое вы так хитро положили в перчатки, и поимел таку думку, що взять нужно 
самый огромадный дрючок, а сучья не обрубать, и бить меня так, щоб люди 
дивились. Был я вроде шелудивого бычка, который всю жизнь не может слинять, а 
все ходит с клочьями шерсти. Один раз слинял, когда служил в Красной Армии. А 
як приехал до дому, снова трошки оброс. Зараз я, Анюта, слинял так чисто, як 
тот жеребенок по весне. Был я как кривое полено, которое не уложишь ни в один 
рядок, а вот на войне выпрямляюсь. И стыдно мне, что учинил я вам такое 
лиходейство. Зараз прочитал я ваше письмо, и сумно мне стало и горько за то, 
який я был дурень..." - Захар сильно нажал на карандаш и сломал его. 

В сенцах заскрипели половицы. Кто-то, позвякивая шпорами, шел в штаб. 

Торба поднял голову. Перед ним стоял незнакомый командир в бурке с широчайшими 
плечами. 

- Сюда нельзя, - проговорил Захар вставая. 

- Почему нельзя? - спросил вошедший. 

- Приказано в штаб посторонних не пускать, - ответил Торба. 

Командир насмешливо взглянул на Захара и подошел к дивану, у которого стоял с 
карабином в руках Павлюк. 

- Товарищ командир, зараз я на посту и шутковаты не люблю... 

Не обращая внимания на слова Торбы, командир взял лежавшую на столе бумажку, 
прочитал ее, покачал головой, усмехнулся, спрятал бумажку под бурку, - должно 
быть, положил в карман. Это вывело Торбу из себя, и он решил поступить по всем 
уставным правилам. Но тут произошло нечто такое, что заставило Захара понять 
свою непоправимую ошибку: командир в бурке взял лежавший на диване автомат. 

- Павлюк! - хрипло прошептал Торба. 

Но тот нерешительно переложил карабин из одной руки в другую и, моргая, 
растерянно посматривал то на командира, то на Торбу. 

- Положите автомат, товарищ командир, - проговорил Захар и решительно шагнул 
вперед. Казалось, еще секунда - и он бросится на командира. 

Командир вызывающе прищурил глаза и властно крикнул: 

- Но-но! - и отвел затвор автомата. 

Торба побледнел и замер на месте. 

- Ну и казаки! Эх!.. А ты что ж стоишь? Помогай товарищу! - спокойно проговорил 
командир, повернувшись к Павлюку. - И это называется на посту, да еще в штабе! 

Взглянув на Торбу колючими глазами, иронически добавил: 

- Шутковаты не люблю... Э-эх! 

Торба молчал.