оем труде «Развитие органов военного руководства армии в 
Бранденбурге, Пруссии и Германской империи с 1655 по 1945 г.» писал: «С 
объединением политической и военной власти в лице Гитлера в одних руках снова 
были сосредоточены неограниченные командные полномочия во всех сферах 
военно-политической деятельности и в таких масштабах, в каких они были 
оправданы только в более простых и ограниченных условиях абсолютизма XVIII в....
 Но ход истории после эпохи Наполеона с величайшей убедительностью показал, что 
никакой человеческий гений не способен длительное время с успехом объединять в 
своих руках все руководство государством и вооруженными силами великого народа. 
Самоучка Гитлер пренебрег этим выводом, поддавшись искушению взять на себя 
тяжелую обязанность полководца современных вооруженных сил, не имея даже опыта 
и настоящей подготовки в области военного искусства. Тем самым он лишил себя 
способности производить, находясь на вершине государственного аппарата, 
необходимое согласование политических требований и целей с военными 
возможностями» 7.
___________________
7 F. Hossbach. Die Entwicklung des Oberbefehls ?ber das Heer in Brandenburg, 
Preussen und im Deutschen Reich von 1655 bis 1945. W?rzburg, 1957, S. 121.
10
 

Исследуя социальные причины и условия появления бонапартистской диктатуры во 
Франции в середине прошлого века, К. Маркс писал, что в этой стране «...
исполнительная власть имеет в своем распоряжении более чем полумиллионную армию 
чиновников, т. е. постоянно держит в самой безусловной зависимости от себя 
огромную массу интересов и лиц, где государство опутывает, контролирует, 
направляет, держит под своим надзором и опекает гражданское общество, начиная с 
самых крупных и кончая самыми ничтожными проявлениями его жизни, начиная с его 
самых общих форм существования и кончая частными существованиями отдельных 
индивидов, где этот паразитический организм вследствие необычайной 
централизации стал вездесущим, всеведущим и приобрел повышенную эластичность и 
подвижность, которые находят себе параллель лишь в беспомощной 
несамостоятельности, рыхлости и бесформенности действительного общественного 
организма... Но материальный интерес французской буржуазии теснейшим образом 
сплетается с сохранением этой обширной и широко разветвленной государственной 
машины. Сюда сбывает она свое излишнее население и пополняет в форме казенного 
жалованья то, чего она не смогла заполучить в форме прибыли, процентов, ренты и 
гонораров. С другой стороны, политический интерес буржуазии заставлял ее с 
каждым днем все более усиливать репрессии, т. е. ежедневно увеличивать средства 
и личный состав государственной власти, и в то же время вести непрерывную войну 
против общественного мнения и из недоверия калечить и парализовать 
самостоятельные органы общественного движения, если ей не удавалось их целиком 
ампутировать. Таким образом, классовое положение французской буржуазии 
заставляло ее, с одной стороны, уничтожать условия существования всякой, а 
следовательно, и своей собственной, парламентской власти, а с другой стороны, 
делать неодолимой враждебную ей исполнительную власть»8.
В условиях государственно-монополистического капитализма эти тенденции 
приобрели несравненно большую силу, более глубокие и гибельные социальные 
последствия. Это очень ярко продемонстрировал опыт фашистской Германии.
Буржуазная историография уделила очень много внимания исследованию причин 
поражений, крупнейших стратегических просчетов командования вермахта. В первое 
послевоенное десятилетие она связывала эти причины главным образом с 
субъективными факторами — ошибками и просчетами одного Гитлера, с его 
дилетантизмом в вопросах стратегии, особенностями его личности и пр. Это 
антинаучное истолкование явлений истории имело своим назначением оправдание 
правящих кругов Германии, снятие с них ответственности за постигшую Германию 
военную катастрофу.
По мере накапливания фактов, исторического материала все более вырисовывалась 
несостоятельность легенды о единоличной ответственности Гитлера за поражения. 
Некоторые буржуазные историки вынуждены были пересмотреть эти взгляды. Так, Г. 
Улиг писал: «Было бы не только неисторично и неправдоподобно, но и опасно 
превращать Гитлера в единственного козла отпущения, приписывать ему, кроме 
постоянной инициативы и самой тяжелой ответственности за решения в последней 
инстанции, еще и всю вину за ошибки, приведшие к катастрофе на Востоке, как это 
часто делалось по понятным причинам после 1945 г. Если рассуждать так, то, к 
примеру, получается, что только военные специалисты одерживали для него победу, 
а он один терпел лишь поражения. Иными словами, это означает: без Гитлера и эта 
война была бы выиграна. Подобный взгляд понятен психологически, но он не
___________________
8 К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 3. М., 1957, стр. 157—153.
11
 

выдерживает критики с точки зрения истинного положения вещей. Разве Гитлер смог 
бы планировать и вести эту гигантскую, вначале протекавшую успешно войну с 
людьми, стоявшими якобы в тайной или явной оппозиции к нему, с людьми, которые, 
обладая всей дальновидностью, неохотно подчинялись ему, чтобы «предотвратить 
худшее»? ... А тем, кто пытается оправдать свое послушание аргументом, что они 
якобы всегда были против Гитлера, но, руководствуясь интересами фронта, не 
могли подать в отставку, можно возразить следующее: со стратегической точки 
зрения нет ничего хуже, чем променять свои принципиальные позиции относительно 
ведения войны на ложную линию, зная заведомо, что она приведет к поражению. Кто 
так пост