И вот наступило 21 сентября. Этот день был самым тяжелым в судьбе 1-го 
батальона. С самого утра фашисты при поддержке танков и артиллерии бросились в 
бешеное наступление. Сила огня и ярость сражающихся превзошли все ожидания. 
Гитлеровцы ввели в бой все свои средства, все имевшиеся на этом участке резервы,
 чтобы сломить наше сопротивление в районе вокзала. Но продвигались они ценой 
больших потерь. Только во второй половине дня им удалось расколоть наш батальон 
на две части. 

Часть батальона и его штаб были отсечены в районе универмага. Фашисты окружили 
эту группу и пошли со всех сторон в атаку. Завязалась рукопашная внутри 
универмага. Там штаб батальона во главе со старшим лейтенантом Федосеевым 
принял неравный бой. Небольшая горстка храбрецов дорого отдавала свои жизни. Мы 
бросились им на выручку четырьмя группами, но фашисты успели подтянуть танки и 
шквальным огнем сметали все живое. Так погибли командир 1-го батальона старший 
лейтенант Федосеев и его мужественные помощники. 

После гибели командира батальона я принял командование остатками подразделений, 
и мы начали сосредотачивать свои силы в районе "гвоздильного завода". О 
создавшемся положении я написал донесение командиру полка полковнику Елину и 
отправил его со связным, который больше к .нам не возвратился. С этого времени 
наш батальон потерял связь с полком и действовал самостоятельно. 

Немцы отрезали нас от соседей. Снабжение боеприпасами прекратилось, каждый 
патрон был на вес золота. Я отдал распоряжение: беречь боеприпасы, подобрать 
подсумки убитых и трофейное оружие. К вечеру гитлеровцы вновь попытались 
сломить наше сопротивление, они вплотную подошли к занимаемым нами позициям. По 
мере того как наши подразделения редели, мы сокращали ширину своей обороны. 
Стали медленно отходить к Волге, приковывая противника к себе, и почти всегда 
находились на таком коротком расстоянии, что немцам было затруднительно 
применять артиллерию и авиацию. 

Мы отходили, занимая одно за другим здания, превращая их в оборонительные узлы. 
Боец отползал с занятой позиции только тогда, когда под ним горел пол и 
начинала тлеть одежда. На протяжении дня фашистам удалось овладеть не более чем 
двумя городскими кварталами. 

На перекрестке Краснопитерской и Комсомольской улиц мы заняли угловой 
трехэтажный дом. Отсюда хорошо простреливались все подступы, и он стал нашим 
последним рубежом. Я приказал забаррикадировать все выходы, приспособить окна и 
проломы под амбразуры для ведения огня из всего имевшегося у нас оружия. 

В узком окошечке полуподвала был установлен станковый пулемет с 
неприкосновенным запасом - последней лентой патронов. 

Две группы по шесть человек поднялись на чердак и третий этаж; их задача была - 
разобрать кирпичный простенок, подготовить каменные глыбы и балки, чтобы 
сбрасывать их на атакующих гитлеровцев, когда они подойдут вплотную. В подвале 
было отведено место для тяжелораненых. Наш гарнизон состоял из сорока человек. 
И вот пришли тяжелые дни. Атака за атакой повторялись без конца. После каждой 
отбитой атаки казалось, что больше нет возможности удержать очередной натиск, 
но когда фашисты шли в новую атаку, то находились и силы и средства. Так 
длилось пять дней и ночей. 

Полуподвал был наполнен ранеными - в строю осталось девятнадцать человек. Воды 
не было. Из питания осталось несколько килограммов обгоревшего зерна; немцы 
решили взять нас измором. Атаки прекратились, но без конца били 
крупнокалиберные пулеметы. 

Мы не думали о спасении, а только о том, как бы подороже отдать свою жизнь, - 
другого выхода не было. И вот среди нас появился трус. Видя явную, неизбежную 
смерть, дрогнул один лейтенант. Он решил бросить нас и ночью бежать за Волгу. 
Понимал ли он, что совершает мерзкое предательство? Да, понимал. Он подбил на 
гнусное преступление одного из рядовых, такого же безвольного и трусливого, и 
они ночью незаметно пробрались к Волге, соорудили из бревен плот и столкнули 
его в воду. Недалеко от берега их обстрелял противник. Солдат был убит, а 
лейтенант добрался до хозвзвода нашего батальона на том берегу и сообщил, что 
батальон погиб. 

- А Драгана я лично похоронил вблизи Волги,- заявил он. Все это выяснилось 
спустя неделю. Но, как видите, напрасно он похоронил меня раньше срока... 

...Фашисты вновь идут в атаку. Я бегу наверх к своим бойцам и вижу: их худые 
почерневшие лица напряжены, грязные повязки на ранах в запекшейся крови, руки 
крепко сжимают оружие. В глазах нет страха. Санитарка Люба Нестеренко умирает, 
истекая кровью от раны в грудь. В руке у нее бинт. Она и перед смертью хотела 
помочь товарищу перевязать рану, но не успела... 

Фашистская атака отбита. В наступившей тишине нам было слышно, какой жестокий 
бой идет за Мамаев курган и в заводском районе города.