Западный берег в огне. Зарево пожара освещает и Волгу, и восточный берег. Можно 
не зажигать фар. Извилины дороги несколько раз подводят меня почти к самой воде.
 Через город, через реку иногда перелетают немецкие снаряды и разрываются на 
левом берегу. Это фашисты систематически обстреливают дороги, идущие к городу с 
востока. Не искушенному в боях человеку показалось бы. что в пылающем городе 
уже нет места для жизни, что там все разрушено, все сгорело. Но я знал: на том 
берегу продолжается бой, идет титаническая борьба. 

Ехали мы вчетвером: я, мой адъютант Г. И. Климов, шофер Каюм Калимулин и 
ординарец Револьд Сидорин. 

В полночь мы добрались до деревни Ямы, вернее, нашли место, где еще недавно 
стояла деревня. Фашисты разбили ее дальним артиллерийским огнем и бомбежкой, а 
остатки разобрали наши войска на постройку блиндажей и на топливо. Конечно, 
штаба фронта я здесь не нашел, не было даже человека, который указал бы мне, 
где сейчас находится штаб. 

Не помню, сколько времени проблуждали мы на машине вокруг этой деревни. Около 
двух часов ночи наткнулись на блиндаж начальника тыла 64-й армии генерала 
Александрова, и он проводил меня до штаба. 

Штаб фронта располагался под землей, в блиндажах, хорошо замаскированных сверху 
кустарником. У дежурного генерала я узнал, что члены Военного совета и 
начальник штаба только недавно легли отдохнуть. Причины моего вызова в штаб 
были ему неизвестны, и он предложил мне тоже отдохнуть до утра. Мне ничего не 
оставалось, как поехать переночевать к генералу Александрову. 

Впервые за все время боев я спал спокойно. Сражение шло в восьми-десяти 
километрах, враг был за Волгой, и ночью я не боялся неожиданностей. 

В штаб фронта я пришел ровно в 10 часов 12 сентября и сразу же был принят 
командующим А. И. Еременко и членом Военного совета фронта Н. С. Хрущевым. 

Мне объявили, что меня назначают командующим 62-й армией и поставили задачи. 

Смысл установок сводился к следующему. Немцы решили любой ценой взять город. 
Отдать Сталинград фашистам невозможно, отступать дальше нельзя и некуда. 
Командарм 62-й армии генерал Лопатин считает, что его армия город не удержит. 

Наконец командующий фронтом спросил: 

- Как вы, товарищ Чуйков, понимаете задачу? Я не ожидал, что мне придется 
отвечать на такой вопрос, но и раздумывать долго не приходилось: все было ясно, 
понятно самой собой. И тут же я ответил: 

- Город мы отдать врагу не можем, он нам, всему советскому народу, очень дорог; 
сдача его подорвала бы моральный дух народа. Будут приняты вое меры, чтобы 
город не сдать. Сейчас ничего еще не прошу, но. изучив обстановку в городе, я 
обращусь к Военному совету с просьбой о помощи и прошу тогда мне помочь. Я 
приму все меря к удержанию города и клянусь, оттуда не уйду. Мы отстоим город 
или там погибнем. 

Командующий и член Военного совета сказали, что задачу я понимаю правильно. 

Мы распрощались. Хотелось поскорее остаться одному, чтобы продумать, не 
переоценил ля себя, свои силы. со всей остротой почувствовал всю тяжесть 
ответственности, которая на меля возлагалась. Задача была трудная, так как 
противник был уже на окраине города. 

Выйдя из блиндажа Военного совета, я зашел к начальнику штаба фронта генералу Г.
Ф . Захарову, узнал, где находится командный пункт штаба 62-й армии. 

Сборы недолги. Надо взять самое необходимое, чтобы не перегружать машину. 
Ординарцу Револьду приказываю остаться на левом берегу, найти управление тыла 
62-й армии и присоединиться к нему. Револьд смотрит на меня повлажневшими 
глазами, по глазам вяжу, что он не понимает, что я ему говорю. 

- В чем дело? - спросил я его. 

Он не ответил. Все понятно. Я невольно вспомнил, как он попал ко мне в 
ординарцы. 

Револьд, шестнадцатилетний паренек, был сыном подполковника коммуниста Тимофея 
Сидорина, которого я знал еще до войны как оперативного работника штаба 
Белорусского военного округа. 

Во время войны я встретил Сидорина на Сталинградском фронте. Он работал 
начальником оперативного отдела штаба 64-й армии. 2 6 июля 1942 года 
подполковник Сидорин был убит около переправы через Дон. Я несколько раз видел 
Сидорина старшего и его сына вместе, они были неразлучны и похожи друг на друга.