- По резервам противника. 

С наблюдательного пункта хорошо было видно, как из района поселка Бирзовой 
выдвигаются большие группы вражеской пехоты. 

Раздался один залп. другой и подходившие резервы противника начали разбегаться 
по балкам, а затем и оттуда побежали люди, устремились подводы и машины. 
Фашистам не понравился прицельный огонь. 

Вскоре на наблюдательный пункт прибыл командир дивизии. Мы тут же организовали 
дополнительный огневой удар дивизионной артиллерии, и стрелковые полки перешли 
в контратаку. Завязался бой, который длился два часа, поселки Васильевка и 
Каплинская перешли в наши руки. Противник в беспорядке отступил на юг. 

На следующий день я выехал на так называемый командный пункт дивизии Людникова, 
который находился в районе разъезда 74-й километр. Это была щель метра полтора 
шириной и метров шесть длиной. Она показалась настолько тесной, что, несмотря 
на приглашение Людникова, я не спешил в нее залезать. 

Кругом рвались снаряды тяжелой артиллерии противника, но я не мог оторвать 
взгляда от поля боя: там началась контратака наших войск. 

Главная сила контратаки - танковый батальон с пехотными подразделениями 
Людникова только что вступил в бой. Я видел, как под ударами наших войск 
немецкие танки и пехота попятились назад. Но минут через 20-30 налетели 
немецкие самолеты и начали пикировать. Наши танкисты и пехотинцы остановились и 
открыли огонь с места. Завязалась огневая дуэль между нашими и немецкими 
танками. И те и другие на сближение не шли. Так продолжалось несколько часов. 

Положение на этом участке мне показалось прочным. Я проинформировал об этом 
Шумилова и выехал на участок 29-й дивизии в совхоз имени Юркина, что в десяти 
километрах севернее Абганерово. 

Не доезжая до Абганерово, мы остановились около сгоревшего танка Т-34 и решили 
перекусить. Проголодались мы изрядно. Нам казалось, что не хватит имевшихся 
запасов. Но лишь только мы уселись на землю, открыли консервы и потянулись к 
хлебу, я прямо перед собой, буквально в метре от нашего походного "стола", 
увидел торчащую из травы истлевшую, почерневшую человеческую руку. Я указал на 
нее взглядом, и мгновенно у всех аппетит испарился. Встали и, оставив 
разложенную на газете еду, сели в машину... 

На командном пункте 29-й дивизии я опять встретил заместителя командующего 
фронтом генерала Голикова, которому, по-видимому, не сиделось в штабе фронта. 
Здесь мы увидели, как авиация противника бомбит свою пехоту. Это случилось 
после короткой перестрелки, когда наши подразделения быстро отошли на новый 
рубеж, предоставив пехоте противника возможность также быстро продвинуться 
вперед. Тогда и появились самолеты противника. Налетая группами по 20-30 
самолетов, авиация противника более получаса бомбила свои войска. Немецкие 
пехотинцы и танкисты разбегались от своих же бомб, выпуская десятки ракет 
белого цвета: "свои", "свои". Но пикировщики продолжали свое дело, пока не 
кончились бомбы. 

Это был несложный, но умный и стремительный маневр: быстро отступив с тех 
позиций, на которые была нацелена немецкая авиация, наши стрелковые 
подразделения как бы заманили противника под удар его собственных пикировщиков. 


Вечером я решил возвратиться на командный пункт армии, который размещался в 
балке, в десяти километрах восточное Зеты. 

Направляясь к 74-му разъезду, мы увидели большую цепь красноармейцев. Перевалив 
железную дорогу, они отходили на север. Стрельбы не было слышно, и не видно 
было также, от кого отходит цепь и кто ее преследует. Мы втроем вышли из машины,
 остановили бойцов, вернули за насыпь железной дороги и заставили окопаться. 
Вскоре нашлись командиры взводов и рот дивизии Людникова, которым я и поручил 
держаться на занимаемой позиции. До командного пункта Людникова добраться мы не 
могли, потому что уже темнело, а в темноте можно было напороться на немцев. 

Около железнодорожного переезда нам встретился работник политотдела армии 
(фамилии его не помню). Он сообщил, что Шумилов и весь штаб сидят на телефонах 
и разыскивают меня. Тут только я вспомнил, что уже около десяти часов не звонил 
в штаб армии. 

Генерал М. С. Шумилов, его ближайшие помощники, члены Военного совета 3. Т. 
Сердюк, К. К. Абрамов, начальник штаба И. А. Ласкин относились ко мне 
внимательно. Мы как-то быстро нашли общий язык, работали дружно, слаженно, 
проявляя постоянную заботу друг о друге. (Такая дружная обстановка сохранилась 
до последних дней моего пребывания в этой армии.) И тут вдруг они потеряли меня.