огромные да и оборона его тут самая прочная. Что, если мы глубоко продвинемся, 
а войска Центрального фронта не подоспеют? Разбросав силы на большом 
пространстве, армия в этом случае неизбежно потеряла бы свою наступательную 
мощь и сама в конечном счете могла стать объектом сильных фланговых ударов, что 
угрожало ей отсечением от своих. 

Жизнь показала, что операция на окружение обычно удается в том случае, если 
после прорыва вражеской обороны наступающие войска выходят на оперативный 
простор и получают возможность быстро преодолеть значительные расстояния, а 
затем создать внутренний и внешний фронты окружения раньше, чем враг сумеет 
собрать силы для парирования удара. 

Реальный расчет и анализ сложившейся обстановки подсказывали, что надеяться на 
тесное взаимодействие с ударной группировкой Центрального фронта нам не 
приходится. Против Центрального нацелили удар 9-я армия Моделя и часть сил 2-й 
армии группы армий "Центр", получившие задачу совместно с 4-й танковой армией 
оперативной группы "Кемпф", группой армий "Юг" окружить и уничтожить советские 
войска на Курском выступе. 

В такой ситуации следовало ожидать, что войска генерала К. К. Рокоссовского 
неизбежно и продолжительное время будут заняты напряженными оборонительными 
боями. Смогут ли они после этого быстро преодолеть 120 километров, отделяющих 
их от Хотынца? 

По-видимому, замысел операции родился под впечатлением сталинградского 
контрнаступления, в котором ударные группировки двух фронтов - Юго-Западного и 
Сталинградского, - пройдя навстречу друг другу более 200 километров, замкнули 
кольцо окружения в точно назначенном пункте. Но под Сталинградом удар наносился 
по слабым флангам противника, а маневр на окружение осуществлялся по его тылам, 
куда он не мог перебросить резервы: их поглотили бои на улицах огромного города.
 В районе Орла обстановка сложилась совсем по-другому. Противник имел здесь 
прочную долговременную оборону и мощную группировку, которая сама готовилась 
наступать. Это в какой-то мере напоминало ситуацию, в которой мы оказались под 
Харьковом весной 1942 года. Тогда мы тоже планировали удар по группировке врага,
 которая сама изготовилась к наступлению. Недостаточный учет реального 
соотношения сил привел нас тогда к неудаче. 

Так вот, взвесив все, мы пришли к выводу, что в замысел операции надо бы внести 
поправки. Лучше было бы ограничиться скромнее по масштабу, но более реальной 
задачей: сходящимися ударами нашей 11-й гвардейской из района к югу от 
Козельска и 61-й армии Брянского фронта с северо-востока окружить и уничтожить 
болховскую группировку противника, прикрывавшую с севера 9-ю армию Моделя. Для 
этого желательно было подчинить командованию 11-й гвардейской все силы, которые 
должны наступать с жиздринского плацдарма, то есть все двенадцать стрелковых 
дивизий, в том числе три дивизии соседа, а 61-ю армию усилить несколькими 
дивизиями и одним танковым корпусом из резерва Ставки. По нашему мнению, 
разгром болховской группировки образовал бы в обороне противника такую брешь, 
которую он вряд ли будет способен закрыть. Это привело бы к потере им здесь 
оперативной устойчивости и создало бы благоприятные условия для дальнейшего 
продвижения наших войск на юг, во фланг и тыл орловской группировки врага. 

Наши соображения я подробно доложил командующему фронтом, но они показались 
Василию Даниловичу Соколовскому недостаточно убедительными. Это меня очень 
расстроило. 

В конце апреля в Москву вызвали В. Д. Соколовского и меня, а также 
командовавшего тогда Брянским фронтом генерала М. А. Рейтера и командарма 61-й 
генерала П. А. Белова. 

Нас принял заместитель начальника Генерального штаба генерал А. И. Антонов. Он 
заслушал соображения командующих фронтами. Я снова попытался изложить свою 
точку зрения, подкрепив ее расчетами и ссылками на данные разведки. 

Моим главным оппонентом на сей раз оказался Макс Андреевич Рейтер, который 
заявил, что я требую слишком многого и что во всякой наступательной операции 
есть доля риска. 

Я ответил, что риск следует сочетать с точным расчетом, Однако мои доводы 
никого не убедили. У командующих Западным и Брянским фронтами уже сложилось 
согласованное мнение, и руководство Генерального штаба не сочло возможным 
изменить что-либо. 

Все же я продолжал упорно отстаивать свою мысль, и генерал М. А. Рейтер, не 
скрывая досады, заметил: 

- Ну что ты, Иван Христофорович, упорствуешь: все ведь уже согласовано, все 
ясно. 

В этом споре я, как говорится, оказался побежденным, но не убежденным.