помогал учебе, которая проходила с полным напряжением сил. Благотворное влияние 

на нас оказывала атмосфера революционной романтики, которой овеян город Ленина 
— колыбель пролетарской революции. Мы с жадностью приобщались к общественной и 
культурной жизни Ленинграда. Его революционные традиции, огромное, накопленное 
веками богатство культуры оставили в нашей памяти глубокий след, еще больше 
усилили гордость за нашу великую Родину.
      После напряженной летней учебы в полевых условиях, закончившейся 
200километровым конным пробегом Новгород — Ленинград и большой двусторонней 
заключительной военной игрой, мы разъехались в разные стороны. С тех пор минуло 

уже пятнадцать лет, и я лишь по отрывочным слухам узнавал о судьбах своих 
товарищей по учебе. Только Г. К. Жуков оказался, как говорится, у всех на виду. 

Вместо трех шпал в петлицах у него теперь сверкали пять звездочек генерала 
армии, а на груди — Золотая Звезда Героя Советского Союза. Далеко шагнул наш 
бывший однокашник.
      Его успех меня не удивлял. Г. К. Жуков обладал не только выдающимся 
военным дарованием, высоким интеллектом, но и железной волей. Если он 
чегонибудь добивался, то всегда шел напрямик.
      Внешне Георгий Константинович не оченьто изменился. Разве только стала 
чуть полнее его коренастая фигура, несколько поредели мягкие волнистые волосы, 
а черты лица стали еще резче, суровее.
      Встреча с бывшим товарищем по учебе началась официально. Я держался 
строго поуставному. Поблагодарил командующего за то, что быстро откликнулся на 

мою просьбу. Он, хмурясь, отмахнулся:
      — Ну ладно… Я сделал это не только для тебя, но и на пользу службе. Нам 
сейчас крайне нужны в войсках командиры с хорошей не только общевойсковой, но и 

оперативной подготовкой. Думаю, в своем выборе я не ошибся.
      Официальность встречи улетучилась. Оба неожиданно увлеклись 
воспоминаниями о Ленинграде, о времени, когда были совсем молодыми, добрым 
словом отозвались о товарищах по учебе. Наконец снова перешли к делам. Я 
попросил командующего разрешить мне выехать к месту новой службы, в штаб 12й 
армии.
      — Э, нет, — возразил Жуков. — Придется повременить. В декабре состоится 
совещание руководящего состава Наркомата обороны и всех военных округов. Оно 
обещает быть широким по составу и важным по задачам. — Помолчав, он добавил: — 
Нам известно, что сам Сталин примет в нем участие. Основной доклад об итогах 
боевой и оперативной подготовки за истекший год сделает начальник Генерального 
штаба. Содокладчики — генералинспектор пехоты, начальники Управления боевой 
подготовки и Автобронетанкового управления, генералинспектор артиллерии. По 
вопросам оперативного искусства и тактики выступят некоторые командующие 
военными округами. На меня возложен доклад по основному вопросу — «О характере 
современной наступательной операции». Ты, насколько я знаю, четыре года провел 
в стенах Академии Генерального штаба: и учился, и преподавал в ней… Догадался 
захватить с собой академические разработки?
      — Захватил, товарищ командующий.
      — Ну вот, — оживился Жуков, — поможешь в подготовке доклада.
      И Георгий Константинович с увлечением стал излагать свою точку зрения. 
Все должно строиться на учете реальных возможностей. Успехи немцев на Западе, 
основанные на массированном применении танковых и моторизованных войск и 
авиации, заставляют о многом задуматься. У нас, к сожалению, пока нет таких 
крупных оперативных механизированных объединений. Наши механизированные корпуса 

находятся еще только в стадии формирования. А война может вспыхнуть в любую 
минуту. Мы не можем строить свои оперативные планы, исходя из того, что будем 
иметь через полторадва года. Надо рассчитывать на те силы, которыми наши 
приграничные округа располагают сегодня…
      — Будем вместе думать, — сказал, завершая разговор, командующий. — Если 
возникнут вопросы, приходи ко мне без стеснения. Возьми себе помощь любых 
командиров из оперативного отдела штаба округа. И завтра же приступай к работе.
      — Завтра воскресенье… — Ну и что же: воскресенье для нас, а не мы для 
воскресенья, — отшутился Жуков.
      Простившись с командующим, я направился к начальнику штаба округа 
генераллейтенанту Максиму Алексеевичу Пуркаеву. Мне до этого не приходилось 
встречаться с ним, однако я слышал о нем как о способном и образованном 
генерале. Он свободно владел немецким и французским языками, только недавно 
вернулся из Германии, где был военным атташе. Родился Пуркаев в бывшей 
Симбирской губернии, в семье рабочего, по национальности мордвин, окончил 
реальное училище. По тому времени для паренька из бедной семьи это было редкое 
счастье. В 1915 году юношу направили в школу прапорщиков, откуда он вышел 
офицером и попал прямо на фронт. В дни Октября Максим Алексеевич сразу же 
примкнул к большевикам, добровольно вступил в Красную Армию, а в 1919 году стал 

членом партии. В боях против Колчака он командовал полком, был награжден 
орденом Красного Знамени. Служебная карьера Пуркаева не отличалась резкими 
взлетами, однако в 1931 году он уже возглавлял штаб Московского военного округа.