— У вас все, Максим Алексеевич?
      — Нет, не все.
      Не отрывая взгляда от карты, начальник штаба продолжал развивать свою 
мысль. Все наши войска второго эшелона, которые выдвигаются из глубины в полосу 

5й армии, находятся на различном удалении от границы:
      31му и 36му стрелковым корпусам нужно пройти 150 — 200 километров . Это 

займет минимум пятьшесть суток, учитывая, что пехота следует пешим порядком. 
9й и 19й механизированные корпуса сумеют сосредоточиться и перейти в 
наступление против вражеской главной ударной группировки не раньше чем через 
троечетверо суток. И лишь 4, 8 и 15й механизированные корпуса имеют 
возможность перегруппироваться в район сражения через одиндва дня.
      Нельзя не учитывать также, что войска следуют к границе, подвергаясь 
непрерывным массированным ударам фашистской авиации. Нетрудно представить, как 
это обстоятельство усложнит перегруппировку и ввод войск в сражение. Следует 
иметь в виду и то, что ни армейского, ни фронтовых тылов у нас, по существу, 
пока нет — они еще не отмобилизованы и не развернуты.
      Получается, что подойти одновременно к месту начавшихся боевых действий 
наши главные силы не могут. Корпуса будут, видимо, ввязываться в сражение по 
частям, так как им с ходу придется встречаться с рвущимися на восток немецкими 
войсками. Произойдет встречное сражение, причем при самых неблагоприятных для 
нас условиях. Чем это нам грозит, трудно сейчас полностью представить, но 
положение наше будет безусловно тяжелым.
      С каждым словом Пуркаева Кирпонос и Вашугин все более мрачнели. Н. Н. 
Вашугин уже не пытался перебить начальника штаба.
      Максим Алексеевич оперся ладонью на карту:
      — Нам, товарищ командующий, остается только доложить в Москву о 
сложившейся обстановке и просить об изменении задачи. Мы сейчас можем только 
упорными боями сдерживать продвижение противника, а тем временем организовать 
силами стрелковых и механизированных корпусов, составляющих наш второй эшелон, 
прочную оборону в глубине полосы действий фронта на линии прежних Коростенского,

 НовоградВолынского, Шепетовского, Староконстантиновского и Проскуровского 
укрепленных районов. Остановив противника на этом рубеже, мы получим время на 
подготовку общего контрнаступления. Войска прикрытия после отхода за линию 
укрепленных районов мы используем после как резерв. Именно такое единственно 
разумное решение я вижу в создавшейся обстановке.
      На минуту воцарилось молчание. Генерал Кирпонос в глубокой задумчивости 
вертел в руках карандаш. Первым заговорил корпусной комиссар Вашугин.
      — Все, что вы говорите, Максим Алексеевич, — он подошел к карте, — с 
военной точки зрения, может быть, и правильно, но политически, помоему, 
совершенно неверно! Вы мыслите как сугубый военспец: расстановка сил, их 
соотношение и так далее. А моральный фактор вы учитываете? Нет, не учитываете! 
А вы подумали, какой моральный ущерб нанесет тот факт, что мы, воспитывавшие 
Красную Армию в высоком наступательном духе, с первых дней войны перейдем к 
пассивной обороне, без сопротивления оставив инициативу в руках агрессора! А вы 

еще предлагаете допустить фашистов в глубь советской земли!.. — Переведя 
дыхание, член Военного совета уже более спокойно добавил: — Знаете, Максим 
Алексеевич, друг вы наш боевой, если бы я вас не знал как испытанного 
большевика, я подумал бы, что вы запаниковали. — Заметив, что на широкоскулом 
загорелом лице Пуркаева заходили желваки, Вашугин сказал мягко: — Извините, я 
не хотел вас обидеть, просто я не умею скрывать то, что думаю.
      Опять наступила тишина.
      Наконец Кирпонос оторвал взгляд от карты и медленно заговорил:
      — Думаю, что вы оба правы. Против оперативной целесообразности ваших 
предложений, Максим Алексеевич, возразить нечего. У них одна уязвимая сторона: 
старые укрепленные районы не готовы принять войска и обеспечить им 
благоприятные условия для успешной обороны.
      — Да, но войска второго эшелона с помощью саперов смогут быстро привести 
эти укрепрайоны в боевую готовность… — вставил Пуркаев.
      Не ответив на реплику, Кирпонос в прежнем спокойном тоне продолжал:
      — Но, со своей стороны, не лишены логики и соображения Николая 
Николаевича. Приказ есть приказ: его нужно выполнять. А если каждый командующий,

 получив боевой приказ, вместо его неукоснительного выполнения будет вносить 
свои контрпредложения, то к хорошему это не приведет. Конечно, взять к исходу 
двадцать четвертого июня Люблин мы вряд ли сумеем. Но попытаться нанести мощный 

контрудар по вторгшимся силам противника мы обязаны. Для этого мы сможем 
привлечь до пяти механизированных корпусов. Я считаю, что главная задача теперь 

состоит в том, чтобы быстро сосредоточить мехкорпуса к полю сражения и 
одновременно нанести мощный контрудар. Нужно, Максим Алексеевич, немедленно 
довести до войск соответствующие боевые распоряжения и проследить за их 
выполнением. Особое внимание следует уделить обеспечению надежного прикрытия 
механизированных корпусов с воздуха во время выдвижения и ввода в сражение. 
Вместе с этим следует поставить Потапову задачу: всеми силами и средствами его 
армии во взаимодействии с правым крылом шестой армии при поддержке основных сил