фронтовые разведчики? Они отмечали, что в районе Любомля наступает одна 
пехотная дивизия, в направлении ВладимирВолынского — одна пехотная и одна 
танковая, а южнее, до самой границы с 6й армией, — еще две немецкие пехотные 
дивизии.
      Получалось, что во всей полосе армии наступает всего лишь пять дивизий 
противника. Учитывая, что неподалеку от границы у нас стояли четыре стрелковые 
дивизии, положение, естественно, казалось не столь уж угрожающим. Из этого и 
исходила полученная нами директива. Ведь ни наркому, ни начальнику Генерального 

штаба не было еще известно, что от Сокаля хлынул на Радзехув по свободной от 
наших войск местности немецкий моторизованный корпус и что такой же корпус 
стремится прорваться от Устилуга на Луцк. Когда мы более реально оценили угрозу 

для правого фланга своего фронта, наши сводки, не отражающие всей тяжести 
угрозы, уже были в Москве, Вероятно, такие же погрешности в оценке сил 
противника, вторгшегося в пределы страны, были допущены и штабами других 
фронтов.
      Исходя из них, верховное командование теперь ставило задачи на 23 и 24 
июня. Войскам нашего фронта предписывалось: «Прочно удерживая государственную 
границу с Венгрией, концентрическими ударами в общем направлении на Люблин 
силами 5й и 6й армий, не менее пяти механизированных корпусов, и всей авиации 

фронта окружить и уничтожить группировку противника, наступающую на фронте 
ВладимирВолынский, Крыстынополь, к исходу 24.6 овладеть районом Люблин…»
      У меня перехватило дыхание. Ведь это же задача невыполнимая!.. Но 
размышлять было некогда. Схватив документ, бегу к начальнику штаба фронта. По 
дороге прикидываю в уме, какие предложения я могу ему высказать.
      Когда я зачитал генералу Пуркаеву телеграмму, он с явным недоверием 
взглянул на меня, выхватил бланк и перечитал текст несколько раз. Быстро 
обмениваемся мнениями. Они у нас сходятся: к наступлению мы не готовы. Взяв у 
меня карту с обстановкой и прихватив директиву, Пуркаев молча подал мне знак 
следовать за ним. Идем к командующему фронтом.
      — Что будем делать, Михаил Петрович? — начал Пуркаев еще с порога. — Нам 
бы, слава богу, остановить противника на границе и растрепать его в 
оборонительных боях, а от нас требуют уже послезавтра захватить Люблин!
      Генерал Кирпонос, по обыкновению, не торопился с выводами. Молча протянул 

руку за документом, внимательно прочитал его, поднял трубку телефонного 
аппарата:
      — Николай Николаевич, зайди, пожалуйста, ко мне. Член Военного совета был,

 как всегда, бодр и энергичен. Командующий протянул ему директиву. Быстро 
пробежав ее глазами, Вашугин откинулся на спинку кресла и оглядел 
присутствовавших.
      — Ну и что же, товарищи, приказ получен — нужно выполнять.
      — Такто оно так, Николай Николаевич, — проговорил Пуркаев, — но мы 
сейчас не готовы к этому. Нам пока приходится думать об обороне, а не о 
наступлении.
      Вашугин даже привстал. Начальник штаба решительно продолжал:
      — Давайте трезво рассмотрим положение. Только на луцком направлении, в 
полосе между Любомлем и Сокалем, наступает десять вражеских пехотных и танковых 

дивизий. Что мы им можем противопоставить? Нам известно, что здесь развернулись 

лишь по два полка наших сорок пятой, шестьдесят второй, восемьдесят седьмой и 
сто двадцать четвертой стрелковых дивизий. Их третьи полки пока еще на марше. 
Завтра в этом районе мы в лучшем случае будем иметь еще сто тридцать пятую 
стрелковую дивизию и две дивизии двадцать второго механизированного корпуса, 
причем его наиболее боеспособная сорок первая танковая вряд ли сумеет подойти.
      (С ней получилась явная неувязка: вскрыв пакет с выпиской из армейского 
плана прикрытия границы, командир дивизии буквально изпод носа немцев увел 
свое соединение из района ВладимирВолынского и направился на северовосток, 
повидимому, к Ковелю, где по плану должен был сосредоточиваться весь 22й 
мехкорпус. Связи с дивизией к концу дня не было ни у командарма, ни у командира 

корпуса. Потапов выслал командиров штаба на розыски, но пока неизвестно, где 
она и что с ней.)
      — Таким образом, — сказал Пуркаев, — завтра мы на этом направлении в 
лучшем случае сможем собрать против десятка вражеских дивизий менее семи наших. 

О каком же немедленном наступлении может идти речь? — Не давая перебить себя 
пытавшемуся чтото сказать Вашугину, Максим Алексеевич продолжал: — К тому же 
следует ожидать, что враг сегодня ввел в сражение лишь первый эшелон своих сил 
и в последующие дни, безусловно, будет — и значительно быстрее, чем мы, — 
наращивать силы. Вы посмотрите, — начальник штаба ткнул карандашом в карту, — 
вот только здесь, северозападнее Устилуга, наша разведка в шестнадцать часов 
отметила сосредоточение свыше двухсот вражеских танков. И это далеко не 
единственный район, где обнаружены танковые резервы врага…
      Воспользовавшись тем, что Пуркаев на мгновение замолчал, рассматривая 
карту, член Военного совета нетерпеливо спросил: