Пусть они тоже войдут в подчинение Лопатина.
      Еще не осознав, что главком замышляет большое наступление и именно для 
этого спешно формирует новую армию, Черевиченко снова напомнил о своем 
намерении нанести по врагу короткие удары.
      — В частности, — сказал он, — мы намечаем провести такую операцию в 
районе Куйбышеве. Цель — разгром танковой и одной моторизованной дивизий 
противника и выход на реку Миус. Средства для этого наберем, но это ослабит 
стык между нами и соседом. Просим, товарища Ремезова обеспечить нашу операцию 
активными действиями…
      Черевиченко все еще думал лишь о небольших частных ударах, а не о 
серьезном наступлении. Маршал предложил ему не спешить и как следует все 
продумать.
      С 1 ноября на ростовском направлении установилось затишье. В чем дело? 
Готовятся ли гитлеровцы к новому броску или настолько выдохлись, что больше не 
могут наступать? На это должна была ответить разведка. И все ее звенья усиленно 

вели поиск. Выяснилось, что противник концентрирует на ростовском направлении 
мощные танковые и моторизованные силы. Значит, готовит удар. Но куда двинет 
Клейст свои танки и мотопехоту — прямо на Ростов или в обход его с севера? Оба 
направления были для нас весьма уязвимыми. Однако удар непосредственно на 
Ростов и для армии Клейста был опасен, потому что ее флангу и тылу угрожали 
левофланговые соединения Южного фронта. Скорее всего, фашисты постараются 
обойти город.
      Вот в такой обстановке вынашивался замысел наступления наших войск на 
ростовском направлении. Проанализировав все возможные варианты, маршал 
Тимошенко пришел к выводу, что вновь формируемую армию выгоднее всего ввести на 

левом фланге Южного фронта, на стыке 9й и 18й армий. Если фашистское 
командование намеревается нанести удар по левому крылу Южного фронта, то 
появление здесь нашей свежей армии создаст противнику немалые трудности, а если 

он все же прямо пойдет на Ростов, то новая армия совместно со своими соседями 
нанесет удар во фланг и тыл группировки Клейста.
      Первые три ноябрьских дня были заполнены хлопотами по организации обороны 

на новом рубеже, по переброске кавкорпуса Белова под Москву, по организации 
вывода намеченных соединений и частей из ЮгоЗападного фронта в Южный. Ставка 
чтото медлила с ответом на предложение маршала Тимошенко. И он решил, не 
ожидая окончательного решения Москвы, встретиться с командованием Южного фронта,

 чтобы обсудить основные вопросы предстоящей операции.
      В ночь на 4 ноября главком приказал командующему авиацией генералу 
Фалалееву обеспечить перелет в Каменск, в штаб Южного фронта. Вылет был 
назначен на 8 часов утра.
      Всю ночь мы в штабе готовили расчеты и справки, касающиеся будущей 
операции. Генерала Бодина больше всего тревожила мысль о том, как фронтовое и 
армейское командования, которым практически предстоит решать все задачи, 
воспримут идею большого наступления, Он справедливо считал, что от этого во 
многом зависит успех.
      — Понимаете, Иван Христофорович, — говорил он мне, — как важно, чтобы в 
нашем сознании наступил решительный перелом. Мы свыклись с мыслью, что 
инициатива прочно захвачена противником, что нужно пока изматывать его активной 

обороной, ибо на большее у нас сил пока не хватает. А сил у нас действительно 
маловато еще, особенно мало вооружения и боеприпасов. Но не только в этом дело. 

Нельзя забывать и психологический фактор. Мы все время отступали и уже привыкли 

к тому, что враг сильнее нас и о крупном наступлении нечего и думать. Небольшие 

контрудары, контратаки — это можно, а крупное наступление — рановато. Ореол 
непобедимости, которым фашистская пропаганда овеяла свою армию, потихоньку 
воздействует и на нас. И пора нам развенчивать этот миф. — Бодин задумался и 
улыбнулся. — Если раньше противник казался нам львом, то теперь мы должны 
представить его мышью. Смеетесь?
      А я вспомнил забавный эпизод из книги Аркадия Первенцева «Кочубей». 
Кочубей, этот талантливый командирсамородок, возил с собой крупномасштабную 
карту. Белогвардейские полки на этой карте обозначались еле заметными 
кружочками, а кочубеевские сотни алели огромными пятнами, от которых в сторону 
врага устремлялись разящие стрелы. Когда какаянибудь сотня начинала отступать 
под натиском превосходящих сил белых, то Кочубей вызывал командира, показывал 
на свою «психологическую» карту и сурово вопрошал: «Видишь, яка у тебя сила и 
яка у них?» Командир чесал затылок, кряхтел и, искренне уверовав в 
превосходство своей сотни над полком беляков, смущенно бормотал: «Яка козявка 
меня кусает!.. Ну, батько, такую мы расчехвостим». И сотня его хлопцев 
действительно чехвостила белый полк.
      Писатель метко подметил: уверенность в своих силах — это уже наполовину 
обеспеченная победа. Наши генералы, конечно, не наивные командиры Кочубея, но в 

данной ситуации неплохо было бы, если бы нам удалось представить армию Клейста