малозначительное замечание ему не приходилось повторять дважды.
      А через час начальник штаба вызвал меня и приказал:
      — Немедленно садитесь за подготовку проекта директивы на общий отход 
армий.
      Он протянул мне документ. Бегло пробежав его глазами, я остолбенел.
      «…Ставка Верховного Главнокомандования приказывает: ЮгоЗападному фронту 
с 17 октября начать отход на линию Касторная, Старый Оскол, Новый Оскол, 
Валуйки, Купянск, Кр. Лиман; закончить его к 30 октября…»
      Это означало, что войска нашего фронта не только должны отступить от 80 
до 200 километров, но и оставить Харьков, Белгород, Донецкий промышленный район.


      Я не мог прийти в себя. Что же вынудило Ставку принять столь трудное 
решение? Ведь я не мог забыть, как месяц назад в более безвыходной, как нам 
казалось, для нашего фронта обстановке Ставка проявила максимум настойчивости, 
чтобы не допустить отвода войск на такое же примерно расстояние. А теперь, 
когда командование фронта и не просит об этом, когда положение фронта куда 
более прочное, чем было в середине сентября, отдается приказ отходить. Я не 
удержался и высказал свое удивление Бодину. Павел Иванович, шагая по комнате, 
задумчиво сказал:
      — Вы наверняка это сами испытали: наблюдаешь бой из окопа — видишь одно, 
взберешься на высотку — обзор расширится, и заметишь такое, о чем раньше и не 
думал. Чем выше точка наблюдения, тем дальше видно. Вот такто. Мы многого с 
вами не знаем. А из Москвы видят не только наш фронт. Учитывают там и прорыв 
Клейста к Таганрогу, и угрозу Ростову, и вражеские полчища у Москвы и 
Ленинграда. Если в сентябре на большинстве стратегических направлений 
установилось относительное затишье и Ставка могла рискнуть побороться за Днепр 
и Киев переброской резервов с других фронтов, то теперь, когда враг на 
подступах к Москве и у ворот Кавказа, она не только не сможет помочь нам, но и 
будет требовать, чтобы мы выделили часть сил в ее распоряжение. А фронт наш 
растянулся огромной дугой, удерживать врага все труднее. Что, если фашисты 
опять повернут танки Гудериана и Клейста в тыл нашего фронта? Чтобы выправить 
положение, сил у нас уже не будет. Вот почему Москва не может сейчас рисковать 
и потому отводит наши войска.
      Некоторое время мы на огромной карте намечали промежуточные рубежи, 
направления и полосы отвода армий. Покончив с этим, Бодин заметил:
      — Видите насколько выгоднее станет наше оперативностратегическое 
положение: мы получим возможность вывести в резерв большое количество сил, 
восстановим локтевую связь с соседними фронтами, сможем больше помочь войскам, 
сражающимся на подступах к Москве, так как с отходом на восток рубеж нашей 
обороны значительно выдвигается на север…
      Бодин сказал о том, что с завтрашнего дня войска Южного фронта вновь 
переходят в подчинение маршалу Тимошенко. Теперь наш штаб фронта одновременно 
будет выполнять роль и штаба войск всего ЮгоЗападного направления. Нам 
придется думать и о соседе — Южном фронте.
      До начала отхода оставалось около полутора суток. За столь короткое время 

нужно было проделать всю работу по организации сложного маневра огромной массы 
войск. Я уже говорил, что тот, кто считает отход делом простым, глубоко 
ошибается. Если отнестись к этому маневру без должной вдумчивости, то войска 
может постичь еще более тяжелая катастрофа, чем при плохо организованном 
наступлении. Легче всего вспыхивает паника и неразбериха именно при отступлении,

 если к его организации и обеспечению отнеслись несерьезно. Вот почему для всех 

командиров штаба и управлений фронта с получением приказа на отход сутки 
перестали делиться на день и ночь. Работа требовала предельного напряжения сил.
      В 22 часа 15 октября собрался Военный совет фронта. Присутствовали все 
командующие и начальники родов войск и служб, а также начальники основных 
отделов штаба фронта. Генерал Бодин зачитал директиву Ставки, кратко оценил 
оперативностратегическую обстановку, уделив особое внимание положению соседей, 

высказал некоторые предложения.
      Маршал Тимошенко изложил свое решение, как всегда, коротко и четко. Он 
назвал основные промежуточные рубежи, которые войска фронта должны удерживать в 

течение твердо установленного времени. Первый такой рубеж, на который армиям 
предстояло выйти к утру 23 октября, проходил через города Белгород, Змиев, 
Балаклея и Барвенково. В качестве подвижных фронтовых резервов на период отхода 

выделялись 2й и 5й кавалерийские корпуса и одна танковая бригада. Им тоже 
были указаны направления отхода и районы сосредоточения. Штаб фронта остается в 

Харькове до 10 часов 18 октября, после чего передислоцируется в город Валуйки, 
оставив вспомогательные пункты управления в Обояни и Чугуеве.
      Семен Константинович указал, что мы за счет сокращения линии фронта 
должны к концу октября высвободить в резерв не менее шести стрелковых дивизий и 

два кавалерийских корпуса. Кроме того, в Харькове спешно заканчивается 
формирование 216й стрелковой дивизии, которая явится костяком гарнизона города.